Откуда ты знаешь, дядь Леш?
Иначе бы ты ко мне не приехал. А если бы и приехал, то без Силантия. Очаковские, как я помню, всегда вашими врагами были или я не то говорю?
Вист чуть заметно смутился.
Ну да… было… Сам понимаешь, братва — народ горячий. Всякое случается. Так вот мы сейчас и решили… — коньковский с показной доброжелательностью взглянул на очаковского авторитета, — решили с пацанами типа мир заключить. Чтобы этих гондонов штопаных перешмалять к чертовой матери.
И опять у вас ничего не получилось, — проницательно улыбнулся пахан и, выждав небольшую паузу, на тот случай, если собеседники поинтересуются, откуда это ему известно, пояснил: — Потому что на этот раз вы приехали ко мне вдвоем. Как говорится, союзниками.
Потому мы к тебе, дядя Леша, и приехали, что хотим твоего совета попросить, — вмешался в беседу Силантий.
Коттон улыбнулся, словно заранее знал, что ему скажут.
Ну, спасибо, конечно, что не забываете меня, старика, — откашлявшись, начал он. — А за то, что словом моим интересуетесь, — отдельное спасибо. Нынче такая молодежь пошла, что влияй на нее, не влияй — бесполезно: хоть ссы в глаза — Божья роса! Скажу я вам свои мысли на этот счет, а уж воспользуетесь вы моим советом или нет — дело ваше. Если послушаетесь — спасибо: значит, дошли мои слова до мозгов, а нет, тоже в обиде не буду. Вольному — воля, спасенному — рай. У каждого из нас своя жизнь: вы не сможете прожить мою, а мне не дано прожить вашу. — Поднявшись из?за стола, старик подошел к окну, поправляя кисейную занавесочку. — Так вот, слушайте мой совет: год назад и вы, очаковские пацаны, — Алексей Николаевич кивнул в сторону Силантия, — и вы, — он кивнул в сторону Виста, — обвиняли друг друга в самых страшных грехах. И обзывали друг друга точно так же, как и теперь сабуровских: «неуправляемые», «отмороженные», «беспределыцики». Как вы сейчас скажете? Вы отвечали тогда за свой базар?
Отвечали, — набычившись, процедил Вист.
Так когда это было, — вставил Силантий. — Сколько воды утекло!
Год назад, — бесстрастно напомнил Найденко, — или около того. Однако слушайте дальше: появилась новая бригада, решила отвоевать на Москве свое место под солнцем. Бригада оказалась более наглой, более жестокой, короче, сильней, чем ваши. Вот вы и попытались взять ее с наскоку. Сейчас не конец семидесятых, когда шпанку можно было нахрапом взять. Сегодня у любого ссыкуна под клифтом волына болтается. А то и «Калашников». А сабуровские, как я понял, явно не ссыкуны: их не запугаешь и на арапа не возьмешь. Умные, жестокие, расчетливые. Короче, ничего у вас не вышло, и объединились вы не потому, что действительно, мира захотели, а потому, что жизнь заставила. И опять ничего не получилось. Я правильно излагаю?
Вист неожиданно смело взглянул на старого жулика, стоявшего к нему вполоборота, словно захотел что?то возразить, и старик, почувствовав это, тут же обернулся к коньковскому. Коттон смотрел на авторитета пристально, не мигая; взгляд старого вора был угрюм, тяжел и давил, точно бетонная плита. Взгляд этот выдерживали далеко не все — под ним опускали глаза и заматерелые блатные, большую часть жизни проведшие за колючей проволокой, и опытные, поседевшие на службе менты, и прокурорские следователи, и даже коллеги–воры.
Я что?то не по теме базарю? — вкрадчиво поинтересовался Коттон.
Да нет… нет, — заметно смутился Вист. — Все путем, дядь Леш: ты все правильно говоришь. Просто мы теперь хотели бы узнать, что дальше?то делать?
Старик сделал паузу, пряча свое неудовольствие, пожевал тонкими фиолетовыми губами.
Что дальше, что дальше… Об этом раньше надо было думать. Короче, вопросы, как у классика: «кто виноват?» и «что делать?» Так вот, пацаны, начну с первого: виноваты вы сами.
Мы?! — едва не хором воскликнули оба криминальных гостя. — Чем?
Все преступления мира совершаются в иллюзорной надежде на безнаказанность, — с печалью в голосе продолжил Коттон тоном школьного учителя, втолковывающего бездарным ученикам прописные истины. — Один раз по беспределу сыграли, второй, третий. Ничего, вроде сошло. Понравилось. А дальше и вообще жить так стали. Не правы вы, пацаны, в самом главном — в том, что выпустили из бутылки джинна беспредела. Вспомните ту историю с авиамаркетинвестбанком, когда вы друг дружку из автоматов за московской кольцевой валили? Вспомнили, а? Так вот, отморозки, вроде сабуровских не родятся на пустом месте. Понимаете теперь мою мысль?
Да ясно, дядя Леша, мы сами понимаем, что тогда, в натуре, были не правы, — согласился Силантий. — Но прошлого ведь не вернешь! Теперь, теперь?то что делать?
Подскажи, Коттон, — поддержал его Вист.
Есть один выход, — неожиданно улыбнулся старый вор. — Если ты не можешь победить врага, надо заключить с ним мир. Почему бы коньковским и очаковским не влиться в сабуровскую бригаду и не зажить вместе?
Так ведь ты только что согласился, что они — отмороженные негодяи! — напомнил Вист.
Все верно. Отмороженные. Негодяи, — кивнул Коттон. — Кому сейчас легко? Так что больше я вам ничего не могу посоветовать… — Он сделал выразительную паузу, затем тихо проговорил: — Есть, конечно, еще один выход.
Какой?
Продолжить войну. Точней, не войну — бойню.
Ты что, предлагаешь дальше нам воевать? — не понял туповатый Вист.
А что, я за! — оживился Силантий.
А о людях своих подумал? — неожиданно зло прикрикнул Коттон. — У них ведь тоже отцы–матери, сестры–братья есть. Или только у тебя одного?
Но ведь и старшие сабуровских тоже не заговоренные, — осторожно вставил Силантий. — Завалить их грамотно — и всех делов?то.
Да и ты, как я понимаю, тоже вроде не заговоренный. Вальнуть могут и тебя. И уж тогда не понадобятся тебе ни джипы, ни Багамы, ни коттеджи за два лимона баксов. А будешь ты, дорогой, пасти шалман на Хованском кладбище в скромном таком коттедже с жилплощадью два на полтора. Не знаю, пацаны, не знаю. — Тяжело опустившись за стол, Найденко вновь разлил спиртное по стопочкам. — Вы меняете порядки, порядки меняют вас. Вы спросили моего слова, я сказал его. А уж как там у вас дальше получится… Думайте сами.
Посидев для порядка еще с полчаса, гости поблагодарили хозяина дома за гостеприимство и ушли. А Коттон еще пару часов размышлял о том, как же мельчает уголовный мир: ни чести, ни совести, ни понятий.
13
Слежка
Поручая Вадиму Андреевичу Петрову составить досье на Лютого, Кактус не ошибся. Петруха, истинный профессионал тайного наблюдения, прекрасно знал свое дело. Его никогда не интересовали качества человека, за которым приходилось следить: порядочен он или подонок, умен или глуп. В кагэбэшных «протоколах наблюдения» тех, за которыми велась скрытая слежка, именовали, как правило, казенным термином «объект», и бывший комитетчик давно приучился видеть в людях нечто вроде неодушевленных предметов, которые только передвигаются в пространстве да контактируют с другими предметами — одушевленными или неодушевленными.
Таков цинизм профессионалов: врач редко сострадает больному, ментовский следователь не внемлет доводам осужденного, а могильщик — стенаниям родственников покойного.
За время службы в «наружке» Вадиму Андреевичу приходилось руководить слежкой и за резидентами иностранных разведок, и за среднеазиатскими наркобаронами, и даже за бывшими коллегами. И не было случая, чтобы майор Петров не справился с заданием.
