День, выбранный для поездки, был отличный: прохладно, но ясно. Эндрю включил магнитолу, и сочный бас Чеда Крюгера наполнил кабину машины. Да, отличный день, чтобы прочистить мозги. Или хотя бы постараться забыть о том, что Джен рассказала ему о Джералде.
На повороте Эндрю повернул на север с намерением проехать мимо Ларч-Валли и через Кларесхолм снова повернуть на юг. Он объяснял себе это тем, что давненько не ездил по этой дороге. Тем более что за окном машины проносились поля бурно растущей весенней травы, приятно радовавшей глаз под голубым, казавшимся бесконечным небом. Природа успокаивала, и Эндрю не заметил, как напряжение стало его отпускать.
Бросив взгляд в зеркало бокового обзора, он увидел грузовик Броди – тот постукивал пальцами в ритм музыке – и улыбнулся. По левую руку остался выезд из города, старая бензоколонка, давно всеми забытая.
Впереди показался фургон, и Эндрю притормозил. Трейлер был полон лошадей.
«Уж не везут ли этих лошадок на тот же самый аукцион, на который направляюсь и я? – подумал Эндрю. – Или этих бедняг везут на бойню?»
Он вздохнул – что поделать, такова жизнь! – и невольно посмотрел на дорогу, ведущую в город. Чем-то Джен сегодня занята? Эндрю усмехнулся. Конечно же занимается выпечкой, чем же еще? Ему не составило большого труда представить ее за прилавком в простеньком белом переднике, с собранными в веселый конский хвост волосами – ее обычная прическа во время работы, с улыбкой на лице, которой она встречала соблазненных изумительными запахами покупателей.
В последнее время он единственный был лишен солнечного тепла ее улыбки. С того дня после вечеринки Джен старалась держаться от него на расстоянии. И он не мог винить ее за это. Эндрю знал, что нанес ей рану, – какой глубокой она была, оставалось только догадываться, – но обижать ее никогда не входило в его намерения.
Трейлер с лошадьми, ехавший впереди, как-то резко дернулся, и в животе у Эндрю все сжалось. Что-то было не так. Он притормозил, но трейлер снова занесло в сторону, и, несмотря на отчаянные попытки водителя его выровнять, фургон переехал центральную полосу и дернулся вправо. Все, что последовало за этим, заняло считанные секунды, хотя Эндрю показалась, словно он смотрит замедленную съемку: грузовик снова занесло, и он медленно начал заваливаться на один бок.
В горле у Эндрю встал ком. Он дал по тормозам, чувствуя, как его пустой фургон также начинает крениться набок…
Джен выложила лимонные печенья на витрину, прикидывая одновременно, что, пожалуй, нужно будет охладить шоколадные булочки ко времени ленча.
Пока что работа кафе себя оправдывала, и не в последнюю очередь этому способствовало то, что она обслуживала вечеринку Эндрю. Кроме жителей города, к ней стали заходить те, кто находился в Ларч-Валли проездом, во многом благодаря тому, что им понравилась еда на вечере у Эндрю.
Меню было небольшим, но зато менялось каждый день. Сюзанна приходила каждый день после школы, что было несомненным подспорьем, но большую часть дня Джен была вынуждена справляться собственными силами. Теперь к свежему утреннему хлебу и булочкам – ради того, чтобы их испечь, приходилось вставать в четыре часа – добавилось приготовление вторых блюд.
Джен все больше и больше склонялась к мысли, что в конечном итоге ей придется нанять еще кого- нибудь. Это означало дополнительные расходы, но иначе ей просто не справиться, уже сейчас она чувствовала к вечеру невероятную усталость.
Но не только физическая усталость истощала ее. Этому в немалой степени способствовали мысли, которые не оставляли ее даже ночью, отнимая драгоценное время сна. Слова Эндрю не давали ей покоя, и она пыталась разгадать головоломку: как могло сложиться так, что у нее и Эндрю диаметрально противоположные воспоминания о Джералде?
Джен продолжала размышлять об этом, мешая какао с сахаром, льдом и маслом. Когда тесто затвердело, она подошла к окну и повернула лицом к улице табличку «Открыто», а затем открыла дверь, позволяя дразнящему аромату выскользнуть из кафе на улицу, – точно так же, как она делала, когда у нее была пекарня, только теперь запах свежеиспеченного хлеба был сдобрен ароматом кофе.
Первой у ее кафе возникла Агнес Доддс, которая уже давно начинала свой день с кофе и мягкой булочки.
– Доброе утро, миссис Доддс, – приветствовала Джен подтянутую седую женщину.
– Доброе, доброе, Дженнифер.
– Как обычно? – улыбнулась Джен.
– Сегодня же пятница, и мне хочется немного расслабиться, – со вздохом оглядев свою полноватую фигуру, призналась Агнес.
– Как насчет бананового и орехового кексов?
– На твое усмотрение, – вдыхая аромат свежемолотого кофе, сказала Агнес.
Джен уложила покупки в небольшой бумажный пакет и пробила чек.
– Как поживает младший Ларами? Я слышала, что он уже вполне освоился и даже приобрел пару лошадок, – как бы, между прочим поинтересовалась миссис Доддс.
– Я не знаю, – растерялась Джен, стараясь, чтобы ее голос не выдал охвативших ее эмоций при одном упоминании об Эндрю.
– Ну же, Джен. Я слишком долго жила на свете, к тому же у меня есть глаза. Все видели тот поцелуй. Насколько я могу судить, молодой человек, наконец одумался. Я всегда считала, что вы будете отличной парой.
– Мы вовсе не пара! – запротестовала Джен. – Это был всего лишь поцелуй.
– Не хочешь говорить, это твое дело, – заявила Агнес, похлопывая Джен по руке. – Помяни мое слово, он вернется к тебе.
Протягивая Агнес сдачу, Джен подняла глаза и увидела в дверях Лили Джемейн.
– Приятных выходных, миссис Доддс.
Агнес и Лили перебросились еще несколькими фразами, и женщина, забрав покупки, вышла.
– Только не начинай! – не дав Лили и рта открыть, предупредила ее Джен.
Лили подняла брови. В ее голубых глазах заплясали веселые искорки.
– Что не начинать? – притворно удивилась она.
– Ты же знаешь, сколько времени и денег я угрохала на то, чтобы провести перепланировку и сделать ремонт, и что ты думаешь? Девять человек из десяти говорят не о произошедших изменениях в моем заведении, а об Эндрю Ларами!
– Ага, завидуешь, что его ранчо вызывает больше интереса, чем твое кафе, – лукаво улыбнулась Лили.
Джен выложила на витрину два яблочных пирога.
– Нет, не завидую. Кто, как не я, сделала ему рекламу? – Против этого Джен совершенно не возражала, так как каждый из них извлек из той вечеринки выгоду. – Но ведь дело в том, что они говорят со мной не про ранчо, а про тот дурацкий поцелуй. Как будто в мире больше не происходит ничего интересного.
Все это время, что Джен говорила, ее руки продолжали выполнять привычную работу.
– Но, Джен, ты поцеловала его – и все это видели. И когда он уехал, ты так и не вышла замуж, даже ни с кем не встречалась…
Лили поднесла булочку ко рту, а Джен подумала, что в свои двадцать семь лет ее лучшая подруга, преподаватель экономики в местной школе, вряд ли выглядит намного старше своих учеников. Проглотив кусок, та продолжила свою мысль:
– Ты ведь знаешь, что поцелуй на глазах у всех в этом городе приравнивается к звону свадебных колоколов.
– Именно поэтому я ни с кем и не встречалась! – засмеялась Джен.
– Как и я, – засмеялась в ответ Лили.
– Кстати, почему ты не в школе?
– У меня сегодня нет занятий. – Лили проглотила последний кусок, вытерла губы салфеткой и осведомилась: – Между прочим, что твой ковбой сказал о занавесках?
– А что обычно говорят в таких случаях мужчины? – пожала плечами Джен. – Он не сказал ничего, но,
