Последний вервольф

— Очень долго.

— Сотню лет?

— Четыре сотни.

Молчание. Я чувствовал, как она пытается охватить мыслью огромный промежуток времени между настоящим (как в научной фантастике или космических исследованиях) и будущим. Невозможно: логически это не осмыслить. Ведь будущее сулит невообразимые, а может, даже космические изменения.

— Но выглядеть ты будешь так же, — сказал я. — Если так тебе легче.

Она не ответила. Вдруг вся тяжесть ее одиночества, ее одиночества, а не моего, захлестнула меня. Мой отец этого бы не вынес. Девять месяцев она жила с этим. Я вспомнил ужасные истории о трех- или четырехлетних детях, которые выживали одни дома по нескольку недель, ели сахар, кетчуп, масло. Вы ни за что не захотите представить себе, каково им приходилось. Конечно, если только вы не пережили подобное сами, если только вы не один из них.

— Черт, — сказала она, — мне пора проходить регистрацию, если я действительно собираюсь лететь.

— Ты действительно летишь. Запомни: людные места по ночам, окей?

— И позвонить бывшему, чтобы спать с ним днем.

— Мне не до шуток.

— Окей, но чем дольше ты задержишься, тем дольше мне придется проводить время с кем-то другим.

— Я передумал, спи в публичной библиотеке. Пей кофе. И принимай амфетамины.

— Я даже не знаю, как тебя зовут.

Все мои вымышленные имена закружились, словно вихрь палых листьев. А в центре стоял я, настоящий я.

— Джейк.

— Повезло. Джейк — хорошее имя.

— А тебя?

Пауза.

— Ладно, не надо с этим затягивать. Меня зовут Талулла.

* * *

Ты не должен влюбляться в женщину, потому что все закончится тем, что ты ее убьешь.

Нет, если она тоже оборотень.

Не я придумывал эти правила. Но я им следую.

* * *

Идея сразиться с вампиром в открытую абсолютно меня не привлекала. Тем более теперь, когда умирать мне совсем не хотелось. Было куда проще дождаться рассвета, когда вампир поменяется со своим человеческим заместителем. Так что я велел таксисту высадить меня у ночного клуба «Калибан» (так вышло, что клуб принадлежит одной дочерней компании одной моей дочерней компании одной моей дочерней компании) на Оксфорд-стрит, где я оставался, поддерживаемый двумя дорожками амфетамина, до пяти утра. Завтрак из яиц «Бенедикт» (первая человеческая еда с моего мрачного банкета на одну персону в трюме «Гекаты») в ресторане «Михаэльс» на улице Холборн занял меня еще на час до шести, а потом тонированная «Ауди» приехала за вампиром и оставила вместо него двух людей. Слежка ВОКСа тоже сменила караул. Целых три агента, насколько я мог судить. Я вышел из кафе, купил пачку свежих «Кэмелс» в палатке с газетами и направился в сторону Трафальгарской площади. Лондон жил своей насыщенной копошащейся жизнью. Дождь затих, и небо стало до абсурда лиричным: ломаные кудрявые облачка, присыпанные сахарной пудрой розового и персикового цвета от лучей восходящего солнца. Только юнец, влюбленный по уши, мог обратить на них внимание. Все остальные шли, понурив голову, словно устав с самого утра, навстречу новому изнуряющему рабочему дню.

Я купил новый мобильник и позвонил Марку из «Зеттера». Мне нужны были стрижка, массаж, горячий душ и немного времени, чтобы собраться с мыслями, прежде чем приступить к тяжелому труду запутывания следов.

38

Талулла, свет моей жизни, огонь моих чресел… Та-лул-ла: кончик языка проходит три ступеньки по небу от зубов вовнутрь, на третьей ступеньке слегка щелкая, чтоб открылись губы. Та. Лул. Ла.

— Талулла — это ужасно, — сказала она. — Подставь рядом еще «Димитриу», и попадешь в королевство нелепости.

Был полдень, когда мы лежали на кровати эдвардианской эпохи в «Нью-Йорк плаза» после пятого секса примерно за шесть часов. У меня никогда не было сестры, но я представляю, что трахаться с ней было бы примерно так же, как с Талуллой — если бы нам хотелось этого еще лет с двадцати, и мы наконец сдались перед нашим похотливым и грязным притяжением.

«Талулла Мария Аполлония Димитриу, — сказала она. — Даже в Нью-Йорке, когда выпаливаешь это, люди думают, что ты говоришь на вулканском».

Мне понадобилось меньше 24 часов, чтобы избавиться от слежки, хотя и пришлось изрядно попотеть, вихляя и бегая, как в игре в кошки-мышки. С помощью Марка я выскользнул из «Зеттера» под кучей грязных простыней в корзине для прачечной, которую благополучно увезли в багажнике грузовика чистящей компании. Это я сделал, чтобы перехитрить лакеев вампиров. Но на агентов ВОКСа это не подействовало, я засек их снова уже минут через пять после своего побега и, честно говоря, ничуть не удивился. Марк — надежный малый, но сомнений в том, что ВОКС пасет «Зеттер», не оставалось. Далее, после трехчасового плутания по метро и черным кэбам и четырех агентов, я опять оказался в «Хитроу». Я не был уверен, что отделался от всех хвостов, но мною двигала непреодолимая сила, желавшая увидеть ее снова. Я купил билет в бизнес-класс под именем Билл Моррис (если бы я решил лететь первым классом — это было все равно что поднять белый флаг для всех, кто за мной следит). Впереди меня ждала вся ширина Атлантического океана, чтобы подстегнуть и раззадорить мое вожделение.

В тот момент, когда она зашла в лобби отеля в солнечных очках и бледно-розовом кашемировом платье, мое возбуждение достигло предела. Читатель мог бы предположить, что после этого последовал первый секс, похожий на гимнастику, от которой глаза на лоб полезут. Но на самом деле это был акт медленного гиперосознанного чувственного осторожного соития. Еще читатель мог бы ожидать описания долгого разговора об истории оборотней, ведь искушение обсудить все самое главное было так велико. Но нет. Мы отложили на время этот разговор. Ведь говорить о том, кто мы такие, значило бы в перспективе (и не очень далекой перспективе) говорить о смерти. А сейчас у нас был единственный шанс просто быть вместе, забыв обо всем остальном. Нам хотелось насладиться им сполна.

Wulf все время был с нами. Wulf знал, что происходит. Wulf будоражил кровь, рвался наружу, вскипал в венах, желая вылезти из кожи. Wulf расправлял лапы, поднимал голову, выпускал свой огромной язык и закручивал нас в своей зверской пляске, окутывал резким густым запахом будто из переполненного зоопарка. Мы знали, в чем наша истинная природа, мы оба чувствовали абсолютную уверенность, что здесь и сейчас, в человеческом обличье, секс — всего лишь несовершенная репетиция, глупая болтовня проповедника, распятие в ожидании воскресения.

Христа. Wulf знал, как прекрасно это будет, и, даже будучи пока сокрытым, уже давал нам это понять. Так что мы знали. Знали еще с первого взгляда в аэропорту. Знали всегда.

Шесть человеческих жертв, я посчитал. Достаточно, чтобы иметь резкий запах вервольфа, сожравшего живых людей, но недостаточно, чтобы совсем затмить тонкий аромат ее вагины. Она расскажет мне сама, когда будет готова. А пока мы не снимали покров тайны с этой части нашей жизни. Мои собственные мертвые затихали, когда я был с ней, и только вечно бодрствующий призрак Арабеллы не отступал.

Так?