— Судя по всему, как они довольно прозрачно намекнули, икона была украдена из Греции много лет назад.
Она так пристально на него смотрела, что он почувствовал себя причастным к этой краже. Теперь было ясно, о чем она все время пыталась с ним поговорить.
— Вас это удивило?
Она отхлебнула кофе, не сводя с него глаз.
— Нет.
— Они готовы заплатить?
— Да, готовы, хотя о цене речь не шла.
— И на чем вы остановились?
— Ни на чем. Договорились, что мы с ними свяжемся.
— А какого совета вы ждете от меня?
Наконец она дрогнула и отвела взгляд.
— Мне интересно, что вы думаете об этом предложении. Я хочу сказать, что не слишком серьезно к нему отношусь.
— Почему нет?
— Вы думаете, мне следует…
— Перестаньте забрасывать меня всеми этими вопросами и просто подумайте, чего хотите вы сами. — Он лишь слегка повысил голос, но ее как будто ужалили. — Послушайте, Ана, слова «вам следует» здесь не работают. Мне просто интересно, почему вы не считаете серьезным вариантом возвращение иконы церкви?
— Да просто я раньше об этом не думала, вот и все. Мне все понятно, когда дело касается коллекционеров, дилеров, музеев. В этих случаях речь идет только о произведении искусства. Это же предложение привносит в дело совершенно иной аспект. Икона им нужна совершенно по другим причинам. Я не в состоянии сопоставить эти два подхода.
Его мысли заметались в разных направлениях: планы Фотиса, его собственные мечты, что сказать ей и когда, — все это никак не складывалось у него в голове.
— Мне кажется, что один из путей поиска решения — подумать, кто сможет увидеть икону в каждом случае и что это им даст. Вам нужно больше информации.
— Но разве это имеет значение? Допустим, икона действительно была украдена. Тогда она принадлежит им? И разве не в их силах причинить серьезные неприятности мне или музею?
Он намеренно избегал этой темы, но теперь отступать было некуда. Один только слух об «украденной нацистами иконе», пущенный греками, заставил бы музей забыть о ней немедленно. Для этого не потребовалось бы даже доказательств.
— Представитель церкви привел именно этот аргумент в разговоре с вашим адвокатом?
— Я уверена, что это было сделано более тонко, но он все понял. И позаботился о том, чтобы я тоже поняла.
— И что он советует?
— Уоллес не из тех, кого легко запугать. Насколько я понимаю, он все-таки отдает предпочтение музею. Он бы даже не упомянул про церковь, если бы не знал, что я приму во внимание и этот вариант.
— Ну что ж. — Мэтью тщательно подбирал слова. — Это интересно.
— Интересно? По-моему, это настоящий шок.
— Должно быть, вы менее решительны, чем кажетесь на первый взгляд.
— Я ищу выход и не нахожу его. — Она нервно провела рукой по волосам. — Похоже, не делать никакого выбора и будет самым правильным решением. Адвокат дает мне сводящие с ума, противоречивые советы совершенно ровным тоном, а вы только и делаете, что задаете мне вопросы.
— Ему хотя бы платят за это, а я делаю это бесплатно.
— Вы хотите, чтобы я вам заплатила?
— Я задаю вопросы, которые, на мой взгляд, помогут вам разобраться в самой себе. Я не в том положении, чтобы указать вам, что делать.
— Как раз сейчас мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь это сделал.
— Подозреваю, что, если бы кто-то и попытался это сделать, вы бы отчаянно этому воспротивились.
Впервые за весь день она наградила его улыбкой.
— Я что, кажусь такой упрямой?
Откинувшись на спинку стула, он тоже улыбнулся.
— Я бы поступил именно так.
— Правда? Неужели за такой внешностью скрывается упрямство, мистер Спиар?
— Так мне говорят, — ответил он, глядя в пол. Лучше быстрее сменить тему. — А вы не думали просто оставить ее у себя?
— Дело в том, что часть коллекции должна быть продана. Несмотря на то что дед вел дела очень аккуратно, остались неуплаченные налоги на имущество. Есть и другие издержки, весьма ощутимые.
— Но почему именно икона? Есть много других работ, не так ли?
— Я хочу оставить работы современных авторов — это мое увлечение. А из старых работ наиболее ценной является икона.
— Может быть, как раз поэтому и следует оставить ее?
Она положила обе руки на стол.
— Хорошо, хотите правду?
— Пожалуйста.
— Эта вещь наводит на меня ужас, и так было всегда. Я знаю, что это всего лишь дерево и краска, но у меня такое ощущение, что это все же нечто большее, что внутри ее что-то прячется. Потом умирает дед — прямо перед ней. Я не хочу ее оставлять. Ну вот, я и сказала. Теперь я, наверное, внушаю вам отвращение.
— Едва ли. Это всего-навсего означает, что вас трогает эта работа. Может быть, не так, как хотелось бы создателю, но тем не менее.
После минутного размышления она снова улыбнулась.
— Вы имеете в виду автора, не Создателя.
Он вдруг покраснел.
— Да, именно так. Рядового парня, не самого старшего.
— Извините за колкость. Мне нужно отвлечься от всего этого. — Она взглянула на часы. — Боже, уже поздно. Вам ведь не надо было возвращаться в офис?
— На сегодня я закончил.
— Вам никуда не нужно ехать?
— Нет. — Почувствовав в ее словах желание распрощаться, он поднялся. — Надо кое-что прочитать.
Подойдя к раковине, он стал ополаскивать кружку, по-детски обиженный тем, что ему не дали еще раз посмотреть на икону. Ему никогда не была свойственна такая одержимость, и это новое ощущение раздражало его. Он, в конце концов, пришел сюда, чтобы помочь ей, а не себе.
— Да оставьте, я сама это сделаю.
— Ничего. — Он поставил мокрую чашку на стол.
— Я просто думала, не захотите ли вы поужинать. Если вы не слишком заняты.
Мэтью удивился собственной глупости. С каких это пор он стал таким несообразительным? Почему он не мог ее понять, все усложнял?
— Неплохая идея.
Она молча продолжала смотреть на него, и он уже готов был отказаться. На самом деле это ужасная идея. Их связывают деловые отношения. Она все-таки странная женщина. Несмотря на симпатию к ней и даже некоторую очарованность ею, в ее присутствии он постоянно чувствовал неловкость. Повисшую тишину разорвал низкий глубокий звук боя старинных немецких часов в гостиной.
— Обещаю больше не говорить об иконе, — добавила она. Он представил свой путь домой, мимо
