— Интересно. Партийный билет очень старый, а фотокарточка, хотя и попорченная, однако поновей. Словно кто-то мастерски ее заменил. Взгляни, — протянул он полковнику лупу и документ. Тот в свою очередь долго и внимательно разглядывал фото.
— Черт его знает, — пробормотал наконец полковник. — Может быть, ты и прав. Подсунули его нам, что ли. И без того хватает работы.
— Немцы перед отходом могли его нам подослать.
— В таком случае, какой у тебя план?
— Прежде чем я расскажу тебе, как собираюсь его проверять, послушай мои предположения, кто он, откуда и с какой целью прибыл к нам... — И майор Ольшевский снизил голос до шепота.
— Да, такое вполне возможно, — взволнованно проговорил полковник Губарин, — согласен. Но теперь самое важное — собрать улики.
— Это будет нелегким делом. Сначала я запрошу шифровкой Москву, чтобы немецкие коммунисты, находящиеся в эмиграции, ответили, знают ли они такого деятеля их партии и могут ли что-нибудь сообщить о нем. Потом, разыщу бывших узников концлагеря Хоенбрюк, чтобы они также рассказали все, что знают о Ленцке. Затем нужно будет оказать ему полное «доверие». Скажем, что мы берем его на работу к нам в отдел, что он наш товарищ, что мы рассчитываем на его помощь в разоблачении известных ему фашистов. Выдадим ему соответствующие документы, чтобы он мог свободно передвигаться. Кроме тебя и меня, никто пока не должен знать, что мы изучаем его. Наблюдение за ним будет нелегким делом. Но это я беру на себя. Если он не тот, за кого себя выдает, — должен клюнуть на эту приманку. Ну а если я ошибаюсь, то назови меня дураком и перестраховщиком.
— Хорошо, делай так, как считаешь нужным, — закончил разговор полковник.
Раздался стук в дверь, в комнату вошел один из офицеров и доложил:
— Товарищ полковник, важное сообщение...
Офицеры вопросительно посмотрели на него.
— Наш радиоперехват засек передачу вражеской радиостанции. Она работает где-то поблизости от Гижицко. Вот их шифровка, — положил он на стол листок бумаги, покрытый столбиками цифр.
— Сумеете расшифровать? — спросил полковник.
— Постараемся.
— Хорошо. Пусть ваш радиоперехват день и ночь следит за эфиром. Надо любой ценой засечь радиста.
— Есть! — офицер козырнул и вышел из кабинета.
— Новая загадка. Господин генерал Гелен не хочет проигрывать, — промолвил полковник. — Хорошо, Ольшевский, действуй, только пусть тебя не подведут нервы и не зарывайся особенно. Мне кажется, что дело обещает быть интересным...
Неделя проходила за неделей. В отделе контрразведки в Гижицко шла интенсивная работа. Ленцке акклиматизировался здесь неплохо. Последняя официальная беседа с полковником Губариным и майором Ольшевским порадовала его, вернула ему уверенность в себе. Ему выдали документы, что он является работником отдела. Он имел неограниченную свободу передвижения. Поразительно быстро заучивал он русские слова, которые произносил немного смешно, с немецким акцентом. С его помощью действительно быстро было обнаружено несколько гитлеровцев из числа оставшихся в Гижицко, но это была мелкота. Тем не менее он получил за это благодарность.
Работники отдела ценили его и видели в нем представителя тех сил Германии, которые гитлеризму не удалось подавить. Только майор Ольшевский, который очень «подружился» с Ленцке, продолжал тонко «разрабатывать» его. День за днем он накапливал незначительные, казалось бы, детали, анализировал их, делал выводы.
Недели через две пришел ответ из Москвы. Немецкие коммунисты, находившиеся в эмиграции в Москве, и деятели Комитета «Свободная Германия» информировали:
«Вальтер Ленцке нам известен. Был такой член Коммунистической партии Германии. Мы сомневаемся, что он когда-либо действовал в Восточной Пруссии. Он мог быть там лишь в качестве курьера. Районами его деятельности были Берлин и Центральная Германия. Ленцке был арестован в 1937 году и брошен в концентрационный лагерь в Бухенвальде. Полагаем, что он там был убит...»
Ольшевский потер руки. У него имелся теперь нужный камешек в укладываемой им с таким старанием мозаике — сведениях об этом человеке.
Благодаря счастливому стечению обстоятельств удалось отыскать нескольких узников концлагеря в Хоенбрюке, которых майор Ольшевский тщательно расспросил о немецких коммунистах, находившихся в том лагере. Никто из них не знал узника по фамилии Ленцке. Им показали его фотографию. Они внимательно рассматривали ее, но она ни о чем им не говорила. Человека, изображенного на фотографии, они никогда не видели в лагере, хотя концлагерь не был большим и старые заключенные, как правило, знали друг друга. Этот факт имел большое значение.
Наблюдение за «Ленцке» лишило покоя майора Ольшевского. В этом деле нельзя было допустить даже малейшей ошибки. Если «Ленцке» заметит, что за ним наблюдают, весь столь тщательно составленный план его разоблачения провалится. Ольшевский вызвал в Гижицко нескольких опытных чекистов. Они поселились в доме, находившемся далеко от отдела контрразведки, и мастерски вели наблюдение за немцем. Каждую ночь майор получал от них сообщения, где и что он делал. Оказалось, что в свободное от работы в отделе время «Ленцке» чаще всего, вроде бы без всякой цели, разгуливает в городе, по улицам которого проходили толпы поляков и русских — бывших невольников, возвращавшихся на родину. Словно от нечего делать, он разглядывает воинские транспорты, бродит вдоль озера или совершает прогулки на велосипеде в ближайшие леса, где вести наблюдение за ним становится невозможно.
Эти сообщения, кроме данных о поездках в лес, не имели значения. Но однажды одно из донесений разведчиков взволновало майора. «Ленцке» виделся в Гижицко с каким-то человеком. Встретились они оба вроде бы случайно. «Ленцке» передал встреченному человеку какой-то сверток и быстро удалился. Установлено, что человек, с которым встретился «Ленцке», долго потом кружил по городу, чтобы удостовериться, что за ним не следят, а потом направился в Борецкую пущу. Военному патрулю, который задержал его, он показал какой-то, очевидно важный, документ, и его свободно пропустили.
Через неделю наблюдатели снова зарегистрировали нелегальную встречу «Ленцке» с неизвестным человеком. Подозрения Ольшевского переросли в уверенность. Он едва сдерживал себя, чтобы преждевременно не спугнуть пташек, которые в конце концов должны были попасть в хитро расставленные сети. Всю войну Ольшевский имел дело с хитростью и коварством врага. Провел сотни разведывательных операций, но это таинственное дело в конце войны было не таким, как все предыдущие, и поэтому целиком захватило его. Он проявлял все более «горячие дружеские чувства» к «Ленцке», делился с ним мыслями о «секретных» делах, которыми якобы занимается отдел контрразведки, любил переводить ему военные коммюнике, которые приносили радостные сообщения о поражениях тысячелетнего рейха на всех фронтах. При этом он незаметно наблюдал, какое впечатление это производит на собеседника. Но «Ленцке» не выдавал своих подлинных чувств.
С некоторого времени отдел был взбудоражен сообщениями о том, что несколько советских солдат и офицеров пропали таинственным образом. О дезертирстве здесь речь идти не могла. Поэтому дело требовало неотложного выяснения.
Между тем работники радиопеленгации все более приближались к месту работы таинственной радиостанции. Специалисты по дешифровке раскрыли шифр этой станции. Текст оказался немалой сенсацией для командования контрразведки. Это обещало охоту на крупного зверя...
Помещение лесного бункера, вырытого глубоко в земле и мастерски замаскированного, было оборудовано с комфортом. Удобные нары, умывальники, стены, выложенные из бревен и покрытые войлоком, а на них целый арсенал автоматического оружия, связки гранат, фаустпатроны, ручные пулеметы. Были там и маскировочные халаты. На столе стоял радиоприемник, а возле него две портативные коротковолновые рации. Бункер освещался электролампочкой, питаемой от аккумуляторов.
