просеке их поджидали трое товарищей из охранения. Все быстро удалились от места диверсии, чтобы как можно скорее переправиться через Свислочь и вернуться к своим.
На следующий день вечером партизаны собрались в избе Гедича, чтобы подвести итоги проведенных операций. Всем хотелось высказаться. Вырва указал рукой на Антона:
— Говори первым.
— Этого прохвоста мы застали дома врасплох. Правда, он успел броситься к печке, где у него был спрятан пистолет. Там мы его и прикончили. Вот и все.
Вошел Борковский. Все посмотрели в его сторону. Сибиряк спросил:
— Какие новости?
— Железнодорожные пути еще ремонтируются. Движение на Волковыск остановлено почти на сутки. Говорят, восемь вагонов и паровоз разбиты вдребезги, — выпалил он, не переводя дыхания.
— А что с автомашиной?
— В грузовике, — повернулся Борковский к Гжегожу, — ехало трое немцев. Грузовик был доверху набит обмундированием. Все сгорело. Телеграфных столбов спилили больше, чем рассчитывали.
— Отлично! Готовь, Антон, рацию, — поднялся с лавки Вырва. — Прослушаем фронтовую сводку, добавим к ней наши операции, и новая листовка будет готова. Пусть люди знают, что фашистов можно бить и мы их уже бьем! Молодцы, ребята! Если и дальше будем так работать, долг свой мы выполним.
Александр Прищепко пожал протянутую руку Вырве и некоторое время с любопытством разглядывал его, так как много о нем был наслышан.
— Пойдем в рощу, — показал рукой Вырва, — и спокойно обо всем поговорим.
Уселись на поваленное дерево, закурили.
— Здесь, в этой роще, я неоднократно встречался до войны с товарищами, — заметил Прищепко.
— Давно в партии? — спросил Вырва.
— С восемнадцати лет.
— Порядочно. А много ваших, из Бобровников, погибло в июне сорок первого?
— Шесть человек.
— Все коммунисты?
— Да.
— Кто-нибудь выдал?
— Не знаем. Когда немцы нагрянули в Бобровники, они сразу же арестовали всех коммунистов. Должно быть, кто-то еще раньше сообщил им о них. Видно, нашлись предатели.
— А сколько вас осталось?
— Надежных, верных товарищей... — Прищепко на минуту задумался, — человек восемь — десять.
— Действительно надежных? — спросил Вырва. — А то ведь время меняет людей...
— Эти — вполне надежные люди.
— Все члены партии?
— Да.
— Интересно, с чего вы начали? — продолжал расспрашивать Вырва.
— Сначала мы вместе с братьями Овечко и несколькими другими товарищами долго думали о том, почему дело дошло до этого.
— Да, это для всех нас трагедия... — вздохнул Вырва.
— Потом, когда вы прислали к нам своего человека, мы провели подпольное собрание и создали Антифашистский комитет...
— Вы возглавили его?
— Да. Кроме меня, в него вошли Анджей, Миколай, Юзеф, Димитр и Вера Овечко, Александр Дорожко, Алексы Цыневский и несколько скрывавшихся у нас советских солдат и офицеров.
— А как у вас с листовками?
— Не на чем писать, да и некому. Мы крестьяне, к грамоте не приучены.
— Листовки получите от нас. А как с радиоприемником?
— Радиоприемник достанем. Хуже с батареями...
— Постараемся помочь вам их раздобыть. — Вырва встал и проводил взглядом прошедшего невдалеке от них по полю какого-то человека. Когда тот исчез за пригорком, Вырва продолжил разговор:
— А как с самым главным?
— С оружием?
Вырва кивнул.
— Имеется. Более пятидесяти винтовок, шесть пистолетов, два ящика гранат и три ручных пулемета. Нашли на переправе через Свислочь. Его валялось там уйма.
— Хорошо спрятали?
— Хорошо, в разных местах. Об оружии кроме меня знают только двое.
— Правильно. Оружие давайте только тем, кто собирается идти в лес, или тем, кто придет с паролем от меня.
— А какой установим пароль?
— Пусть будет «Свислочь». Легко запомнить. А тем, кто в лесу, помогаете?
— Помогаем. Они получают от нас оружие, продовольствие, боеприпасы. Впрочем, оружия у них и своего в избытке.
Вырва поднялся с дерева, но Прищепко усадил его опять.
— Есть еще, товарищ Сибиряк, один вопрос. В нашей деревне есть староста. Его назначили немцы. Это Юзеф Карпенюк. С людьми — зверь, с немцами — запанибрата.
— Ну и что вы предлагаете? — взглянул на него Вырва.
— Не знаю. Может, подождать? Убирать опасно, немцы могут сжечь деревню. Может, еще одумается?
— Как бы не оказалось слишком поздно. Фашистов можно переубедить только пулей. Это наилучший способ для них.
— Мы подумаем с товарищами о том, что вы сказали.
Оба встали.
— Товарищ Сибиряк, когда мы наконец зададим немцам жару?..
— Когда?.. Скоро. Получше подготовимся и ударим.
Попрощались, и каждый двинулся в своем направлении.
— Герр обервахтмайстер, к вам посетитель, — обратился переводчик Россе к коменданту жандармского поста в Холынке Винду. Россе один здесь знал русский и польский языки, и поэтому все посетители сначала попадали к нему.
— Кто он? — спросил Винд.
— Из Хомонтовец. Просится лично к вам.
— Пусть заходит. Ты останься, будешь переводить.
Россе вышел из комнаты и спустя минуту привел к коменданту человека в шинели и сапогах.
— Говори, слушаю! — приказал по-немецки комендант, а Россе перевел его слова на польский.
— Меня все зовут Козак. Я жил в Хомонтовцах. Когда большевики отступали, я дезертировал...
— А теперь где живешь? — спросил комендант.
— Нигде. Я уехал из Хомонтовец.
— Почему?
— Сейчас расскажу. В деревне много коммунистов. Там действует даже подпольная организация. Туда часто наведываются партизаны, а я с этим не хочу иметь ничего общего.
— Садись! — показал комендант рукой на стул. — Куришь?
