Окно выходит в белые деревья...

И просит родник: «Из меня ты напейся.
Ты губы надолго в меня опусти».
И, словно дыханье, рождается песня,
в которой слова невозможны почти.

1954–1996

ЧУТЬ-ЧУТЬ

А. Хмельницкой

Чуть-чуть мой крест,
                                      чуть-чуть мой крестик,
ты — не на шее,
                                  ты — внутри.
Чуть-чуть умри,
                           чуть-чуть воскресни,
потом опять чуть-чуть умри.
Чуть-чуть влюбись,
                                чуть приласкайся,
чуть-чуть побудь,
                               чуть-чуть забудь,
чуть-чуть обидь,
                           чуть-чуть раскайся,
чуть-чуть уйди,
вернись чуть-чуть.
Чуть-чуть поплачь  —
                                 любви не дольше,
как шелуха,
                        слети с губы,
но разлюби чуть-чуть  —
                                             не больше!
И хоть чуть-чуть не разлюби.

Март 1997

Тель-Авив

«Если снова в глазах так защиплет…»

Если снова в глазах так защиплет
от безвременных стольких смертей,
мне страшна не моя беззащитность,
а любимой и наших детей.

И никак во мне страх не растает,
если времени вопреки
на их темечках не зарастают
розоватые «роднички».

Я и сам лишь кажусь защищенным.
Убежав от пинков даровых,
я скулю беспородистым щеном
среди стольких машин дорогих.

Не прочитан я, а зачитан.
Замусолен, захватан я весь.
Кто прославленней — тот беззащитней.
Слава — самая хрупкая вещь.

Мир в осколках, как в битой посуде.
Норовя похрустеть побольней,
наступают стеклянные люди
на таких же стеклянных людей.

Что в России, себя доконавшей,
нас, быть может, сумеет спасти?
Понимание хрупкости нашей
и невечности вечности.

26 марта 1997

«Хрустальный шар прадедушки Вильгельма…»

Хрустальный шар прадедушки Вильгельма —
дар стеклодува, жившего богемно
в Лифляндии, недалеко от Риги,
где пахли тмином сладкие ковриги…