Мы подзавяли… Шли устало,но приключенье не настало,Шла «Аннушка» неутомимо,и кто-то — вроде сам трамвай,такой сверкающий и красный,поняв, что поиск наш — напрасный,нам прохрипел: «Ребя, — давай!».«Андрей, догоним, — и на хвост!» —я предложил. Ответ был прост,тем более что нам Булгаковотеческих не сделал знаков,поскольку «Аннушка» былатрамваем тем под буквой «А».И понеслись мы через рельсы,как от пожара погорельцы,и, словно он штаны прожег,синхронно сделали прыжок.Вдруг — так, что слышать мог Урал,гимн репродуктор заиграл!!!Как жаль, что нас не видел Гия,когда, одетые вполне,мы, как два мальчика нагиена красном взмыленном коне,тряслись под утро вместе с гимномна том хвосте гостеприимномв полупроснувшейся стране.Потом, как водится в России,в трамвай нас люди пригласили,и «Три семерки» из горланам родина преподнесла.Автобусники. После смены.С Марьиной Рощи. Джентльмены.Сказали: «Мы не за рулем.Есть вобла. Может, вобланем?»Один, глядящий всех бодрей,мне вдруг сказал: «Ты ведь Андрей?»А кореш в несколько мгновенийАндрея разглядел: «Евгений?»Мы, распрощавшись, хохотали,как мы с тобой друг другом стали.А что случилось после с нами, —наверно, это мы не сами.Мы сами — это только теу «Аннушки», на том хвосте…15 февраля 2005
ПОЭТ И СВЯЩЕННИК
Памяти Папы Римского
Я шел по Иерусалиму,и воздух звенел, как стекло.Жарой меня просолилои совестью пропекло.Пошатываясь от упорства,проулок нашел, где Христосладонью о стену оперся,молчанием речь произнес.Вот признак, что в сердце есть сердце, —Стоять за других до конца.Неважно на что опереться,но лишь бы на чьи-то сердца.И столькие поколеньяот детскости и от любвив то самое углубленьевжимали ладони свои.
