Окно выходит в белые деревья...

Ты до скрежета до зубовного
доходила во вдовьем аду:
«Даже Монсиха полюбовника
завела — ну и я заведу».

Без смущения благолепного,
от отчаянья став чумной,
ты шептала майору Глебову
во грехе:
                   «Государь ты мой…»

Ну какая же ты заговорщица,
так ища императорских уст,
распустешная,
                         в горе корчащаяся
и бессмысленно верная Русь?

10 февраля 1976

ИВАНОВСКИЕ СИТЦЫ ПОЭМА

1

С колыбели
                       голубели
                                      у Ивана-дурака
под бровями два хитрючих,
                                              два живучих василька.
Во веснушечной пшенице
                                            эти цветики росли
на лице, как на землице
                                           одураченной Руси.
Эти цветики шатали
                                         взглядом — каждый барский дом.
Эти цветики шептали:
                                          «Будут ягодки потом…»
Наливались,
                       баловались
                                             у Ивана-дурака
два, хотя и подневольных,
                                                 колокольных кулака.
Их на гульбища и драки
                                              зазывали кабаки,
чтоб, зверея, как собаки,
                                                там сцеплялись кулаки,
но и даже водка-ведьма
                                                  наливала их сама
додемидовской медалью
                                             матеревшего ума.
Были ушки на макушке
                                               у Ивана-дурака.
А когда во рту, как тряпка,
                                             лишь культяпка языка,
а язык воздела пика
                                         над качаньем бердышей,
то лишить возможно крика,
                                                 но не разума ушей.
Можно в рот залезть, калеча, —
                                                         в уши хлопотней залезть.
Если нет свободы речи,
                                               то свобода слуха есть.
А хребтина-сиротина
                                           у Ивана-дурака
хоть синела,
                    да умнела
                                       от мешка да батожка.
Можно выбить ум с мозгами
                                                       из любой башки дурной,
но не выбьешь батогами
                                              мозг, когда он мозг спинной.
Ум рождается народный
                                                не под чубом, не во лбу,
а в хребтине изнуренной,
                                                во исхлестанном горбу…
Подползал во сне к Ивану
                                                  семиглавый нежный змей,
и шептал он, окаянный:
                                          «Слишком умным быть не смей!
Всем царям и всем боярам
                                                       ум — опаснее крамол.
В башнях пыточных недаром
                                                   ум пускают на размол.
Целовальнику и свахе
                                               ум спихни, да задарма.
Столько рощ пошло на плахи
                                                   для казнения ума!
Ум в петле и с шеей набок
                                                 выручать я не берусь.
На Руси ума не надо.
                                       Хитрость — вот что ценит Русь.