— Веня, что с тобой? — спросил Станислав.
— Желаю понравиться твоей жене.
— Она уже! Встретила тебя, как родного брата.
— Значит, я должен оправдать доверие.
Людмила вернулась:
— Вот! — Она протянула Вениамину какое-то тряпье. — Одевайтесь! И сейчас мы… Оленька играет во дворе, она нам не помешает.
— Я пошел переодеваться, — Вениамин скрылся в ванной.
— Люда, — сказал Станислав. — Я снова тебя не узнаю.
— Это хорошо или плохо?
— Пожалуй, хорошо. Я вижу, что теперь ты доверяешь моему другу.
— Конечно! Я ему всегда доверяла.
— Не всегда.
— Значит, когда тебе казалось, что я Вениамину не доверяю, я просто шутила. Ты же знаешь, я люблю иногда пошутить.
— Ох, да, — Станислав вздохнул.
— Удивляюсь, что ты до сих пор не можешь ценить юмор.
— Я стараюсь, но у меня ничего не получается.
— Очень жаль…
Станислав успел заметить — и это обстоятельство его удивило, — что жена надела старый, но приличный брючный костюм, подкрасила губы и привела в порядок волосы.
— С чего начнем? — Вениамин вышел из ванной. — Наверно, надо трясти этот персидский ковер? — он наклонился и поднял с пола край паласа. — Я трясу, вы моете пол. Договорились?
— Договорились! — непринужденно ответила Людмила.
— Порядок… Где выбивать, на улице?
— Да, там увидите… Оленька покажет!..
И довольно быстро они навели в квартире относительный порядок. Были вымыты полы, и вся посуда, исчезла паутина в углах, вычищены до блеска все водопроводные краны и раковины… И когда с уборкой было покончено, Вениамин, Станислав и Людмила поочередно приняли ванну и начали готовить обед.
С улицы пришла Оля — раскрасневшаяся, радостная:
— Мама, я каталась на роликовых коньках!
— Молодец, Оленька, замечательно. Разденься и пока поиграй в своей комнате.
— А кушать будем?
— Обязательно! Вот приготовим — и будем обедать. И ты, и папа, и дядя Веня.
— А ты?
— И я, и я… Все будем!
— Мама, я пока буду рисовать!
— Хорошо, доченька.
Оля выглядела такой же серьезной девочкой, как и тогда, когда Станислав впервые увидел ее. До сих пор Станислав не мог привыкнуть к ее глазам — умным и словно бы изучающим; когда Станислав ловил на себе взгляд Олиных глаз, ему начинало казаться, что он чем-то провинился перед девочкой и она знает об этом, хоть и молчит. Все же Людмила напрасно обвинила его в том, что он равнодушен к девочке. Неправда. Он привязался к Оле, и порой ему казалось, что эта девочка — его родная дочь. Станиславу всегда хотелось сделать для нее большое доброе дело, но он не знал, какое дело для Оленьки будет выглядеть добрым. Когда Станислав приносил девочке какую-нибудь куклу, заводную машину или любую другую игрушку, Оля спокойно принимала подарок, говорила: «Спасибо, папа!» и уходила в другую комнату играть. И ни разу Станислав не был свидетелем буйной радости, хоть и успел заметить, что Оля отдает предпочтение механическим игрушкам — автомобилям, мотоциклам и другой движущейся технике.
— Итак, мы все хорошо поработали и все очень вымытые, — сказала Людмила, появляясь перед мужчинами. — Почему бы нам по этому поводу не устроить маленький семейный праздник?
— Обязательно надо, — сказал Вениамин.
— Я тоже согласен на праздник, — кивнул Станислав.
— Тогда вкусное блюдо за тобой, — предложила Людмила.
— Согласен. Но ты у меня будешь подсобницей.
— А я, — сказал Вениамин, вставая, — проинспектирую ближайший гастроном.
— Возьми деньги, — Станислав сунул руку в карман.
— Я не привык обижать маленьких, — Вениамин направился к дверям. — С меня причитается к тому же…
— Да? — Людмила с любопытством взглянула на гостя. — Это интересно! И что ж у вас произошло?
— Я получил премию.
— Поздравляю! Стасик, дай ему сумку побольше.
Людмила была весела и радостна; Станислав отметил мысленно, что так бывает всегда, когда она держит про запас какую-нибудь новость и ждет только подходящей минуты, чтобы высказать ее.
Вениамин ушел.
Мгновение — не больше — Станислав и Людмила молчали; потом Людмила сказала:
— Ты меня не узнаешь, да, мой милый солдатик? Между прочим, когда ты мне хочешь что-то сказать и не говоришь, я уже все знаю и понимаю.
— Я не ожидал, что ты такая проницательная.
— Такая вот. И даже лучше. А зато ты кое-чего не понимаешь.
— Папа, — в кухню вошла Оля, — я возьму со стола твою ручку?
— Возьми, Оленька, конечно… — Станислав спросил: — Чего я не понимаю?
— Меня, например. Я приняла, Стасик, одно великое решение.
— Интересно будет узнать.
— Я решила, что рано или поздно нам придется перебираться в Учкент.
Это было невероятно. Действительно, никогда нельзя знать наперед, какой сюрприз приготовила для тебя Людмила. Станислав давно уже не заводил серьезный разговор о том, что нужно ехать на строительство комбината, а если и заикался иногда, что рядом с хорошим другом было бы веселее жить, то делал это скорее по инерции, чем сознательно; Станислав привык к мысли, что Людмила никогда на комбинат не поедет.
— Когда же ты хочешь поехать в Учкент? — спросил он.
— Хоть когда.
— Скоро зима, сама видишь…
— Зима страшна только для семейных.
— А мы не семейные?
Людмила задала новую загадку.
— Я думаю, что сначала ты мог бы поехать один.
— А вы?
— А мы весной.
— Я не могу вас оставить, — решительно сказал Станислав, хоть и не успел еще обдумать предложение жены. — Как вы будете здесь одни? Я буду думать черт знает что…
— А зачем тебе думать? — спросила Людмила более твердым голосом. — Ты забыл, что я прекрасно жила раньше без тебя? И не пропала…
— Прекрасно? — усмехнулся Станислав и крепко сомкнул губы, чтобы не сказать лишнего.
— Я имею в виду, что мы с Олей не пропали ведь, а ты сразу…
— Ладно, это не проблема, — сказал Станислав. — Чисть картошку. — Он ополоснул казан и поставил его на огонь. — На хлопковом масле готовить?
— Смотря, что готовить…
— Кавардак.
