– Не будем говорить об этом! Что толку корить твою родню? Теперь это не имеет никакого значения, ведь так? – и Розалия пристально посмотрела в глаза молодого человека.
– Так, так, конечно же, так! Не сомневайся, любовь моя! – и Анатолий, смеясь, устремился к девушке.
Его взор светился страстью и желанием. Не в силах побороть себя, он принялся покрывать её лицо, руки, плечи страстными поцелуями, пытаясь освободить нежную кожу от одежды. Розалия не сопротивлялась. Она откинулась на спину и зажмурилась, как кошка, от удовольствия. Анатолий сжал её в объятиях, и весь мир закружился вокруг с неистовой скоростью.
– Когда ты наконец скажешь им? – Розалия откинула растрепанные волосы за плечи. Чего еще ждать, ведь уже полгода…
– Ну, погоди, не надо спешить. Ведь ты же знаешь моего отца, он горячий человек. Доверься мне, я найду надлежащий момент. Для меня теперь самое главное, что ты моя, только моя, что я люблю тебя. А ты меня. Я просто схожу с ума от тебя!
И Анатолий снова принялся неистово целовать Розалию, стремясь достигнуть самых сокровенных мест.
– Мне кажется, что Полина Карповна действительно что-то подозревает.
– Полно! Не пойман, не вор! Не думай об этом! Положись на меня!
Разгоряченные, они лежали на траве и смотрели на облака.
– Я счастливый человек! – произнес Анатолий и довольно потянулся, глядя на изящные изгибы тела возлюбленной. – А вот Сереженьке не повезло! Мне кажется, что он в тебя влюблен!
– Мне тоже так кажется! – лукаво отозвалась Розалия и пощекотала Анатолия травинкой.
– Ага! Коварный соперник! Я убью его! Застрелю!
Анатолий подскочил, схватил первую попавшуюся ветку и воинственно взмахнул ею. Розалия засмеялась, показывая ровные белоснежные зубы. Этот смеющийся рот, эти манящие яркие губы не могли остаться без поцелуя, и Анатолий снова рухнул рядом. Ветка с треском улетела в кусты.
Любовники не удосужились поглядеть вслед захрустевшей ветке. Иначе бы они услышали легкий шорох, шелест травы и старой хвои, а также заметили бы любопытный взор. Зина, притаившись в кустах, с жадностью наблюдала картины, о которых она только что читала в потаенной книге. В книге были картинки, но они только возбуждали любопытство. А вот как «ЭТО» происходит в жизни, Зина могла увидеть, подглядывая за любовными похождениями своего братца и гувернантки. Хоть она и слыла в семье тупицей, но ей нельзя было отказать в природной наблюдательности. Девушка первая заподозрила, что между Розалией и Анатолем существует некая незримая связь. У Зины пока еще не было опыта, но она черпала знания из книжек, которые еще зимой потихоньку от родных купила в Петербурге. Она знала, что тайные любовники должны внезапно краснеть или бледнеть, случайно соприкасаясь руками. Тяжело дышать, прятать горящий взор. Писать друг другу сокровенные письма, подавать условные сигналы. А самое главное, тайно от всех встречаться при свете луны и предаваться радостям любви.
Зина принялась следить за братом и Розалией и была разочарована, что у них все не так. Они не писали друг другу писем. Или их просто никому не удавалось перехватить? Они не обменивались пылкими взорами, Анатолий не краснел, он и так постоянно румяный.
А Розалия проявляла просто чудеса выдержки. Отчаяние стало овладевать Зиной. Неужели ей не удастся разоблачить строгую гувернантку, вывести её на чистую воду? То-то было бы здорово выставить её на всеобщее посмешище! Что бы она тогда запела о правилах хорошего тона и безупречного поведения? Да и Анатолию бы здорово попало, папаша уж точно бы его выпорол!
Однако постепенно Зина поняла свою ошибку. Она не в то время следила за любовниками. Обнаружив отсутствие гувернантки в комнате после обеда, она принялась следить за ней теперь в это время и была вознаграждена. Оставалось решить, что теперь делать с драгоценной тайной, как с наибольшей пользой её употребить, заставив и братца и гувернантку плясать под её, Зины, дудочку. Как славно! Пусть только попробует теперь заставить её зубрить ненавистные уроки, делать ей замечания о манерах! А Анатолию придется придержать свой язык и престать изводить её насмешками и глупостями!
Глава четвертая
Сердюков с удивлением прислушивался к самому себе. Внутри его некие голоса пели самые разные песни. С одной стороны, уже завтра он должен сесть на поезд и отправиться назад, в Петербург, в привычную горячку службы. Там все покатится по накатанной дорожке. Департамент полиции, сыск, мошенники, душегубцы, погони, головоломки преступлений. И он, Сердюков, в центре всего, он на своем месте, он один из лучших! Прелесть, как хорошо!
Но с другой стороны, совершенно незнакомый голос говорил, что жизнь состоит не только из трудов праведных. Что есть еще теплое море и яркие, с головокружительным ароматом, цветы. Открытая веранда в ресторане, жареная кефаль, маслины и терпкое красное вино в бокале. Высокое небо и ослепительное солнце. Шуршание прибоя о мелкие камешки, по которым так приятно пройтись босыми ногами, обычно запертыми в форменные сапоги. Есть приятная нега в теле и нежелание встать с постели, да и зачем? Нет, это опасный голос, он должен замолчать навеки!
Константин Митрофанович посетил в последний раз доктора, выслушал наставления о необходимом правильном образе жизни, пожелания продолжить лечение в следующий год. Непременно, непременно! Сердюков почти вприпрыжку направился к себе, надеясь не повстречать по пути знакомое семейство. Иначе придется обмениваться адресами, пообещать визиты в Петербурге. Боже упаси! Но Боровицких нигде, по счастью, не было видно. Следователь беспрепятственно добрался до своего номера. Предстояло собраться в путь. Вещей у Сердюкова было немного, и Константин Митрофанович довольно быстро покончил с этим делом. Неожиданно раздался стук в дверь. На пороге стояла горничная, её лицо выражало растерянность и испуг. Накрахмаленная наколка сбилась набекрень, видимо, от быстрой ходьбы.
– Сударь, доктор и управляющий просят вас без промедления вернуться к ним!
– Я разве не все оплатил? Или что случилось?
– Случилось, господи боже мой! Случилось! Просили вас прийти тотчас же!
– Да что такое?
– Не велено говорить, пойдемте, ваше высокоблагородие!
