— А! Залезай, кто это тебя так разукрасил?
— Шафаров. Сегодня в комендатуре, — Митя спустился в люк.
— Подрались? — говорил Вовка лениво, растягивая слова, будто ворочал во рту ком каши. — Ложись спи. Утром решим, — оборвал он Митю, начавшего было рассказывать, как все было.
К утру от остывшей брони стало нестерпимо холодно, и Митя весь съежился, вжался в скамеечку, сквозь дрему чувствуя холодный воздух, обвевающий лицо, и горячую пульсирующую боль в губе.
Поднялось солнце, воздух постепенно прогрелся, и Митя крепко уснул.
— Вставай, — Вовка потряс Митю за плечо. — Я тебе завтрак принес.
Митя поднялся. В котелке было на донышке гречки с тушенкой.
— Больше не осталось, — объяснил Вовка.
— Да ладно, хоть это, — Митя осторожно отправил ложку в рот, стараясь не задеть губу.
— Из-за того, что ты котлы не помыл, завтрак задержали. Взводный обещал на губу посадить, а старики морду намылить. Ты пока во взводе не показывайся, и пусть остынут.
— Можно здесь остаться? — спросил Митя, прекрасно зная, что нельзя.
Вовка покачал головой:
— Они тебя потеряли. Начнут искать с меня. Уже спрашивали.
Митя с неохотой поднялся:
— Пойду к замполиту батальона.
Вовка пожал плечами:
— Как знаешь. Смотри, не было бы хуже.
— Хуже уже не будет.
Митя пошел к офицерским модулям. У входа в полковой штаб он задержался, заглянул внутрь. Там, в темноте коридора, под стеклянным колпаком, стояло мягко светившееся знамя, а рядом на тумбочке — вытянувшийся в струну солдат с застывшим взглядом. «Как неживой», — подумал Митя.
— Сынок, ты що, к замполиту який гарный? — двухметровый прапорщик с пышными усами вырос перед ним так неожиданно, что он, не успев понять, к какому замполиту, кивнул.
— Пойдем, побачим замполита, — прапорщик взял его за локоть и повел по коридору. Он толкнул дверь и ввел его в кабинет.
На Митю с любопытством уставились штабные писаря. Там был еще один кабинет, и прапорщик провел его туда.
— Разрешите, товарищ майор? Пострадавшего привел. Около штаба топтался.
Прапорщик вдавил Митю в мягкий стул. За столом, под портретом Брежнева, сидел тщательно выбритый худой скуластый майор и курил сигарету. На нем была новая, с иголочки, форма. Он долго изучающе смотрел Мите в лицо, выпуская колечки дыма, молчал, потом, будто спохватившись, взглянул на прапорщика:
— Да, идите, мы с ним по душам поговорим.
Митя заерзал на стуле. Майор достал чистый лист бумаги, ручку.
— Я — замполит полка. Можешь со мной говорить как с родной мамой. В обиду я тебя не дам.
Митя назвал фамилию, имя, подразделение и замолчал.
— Что же ты замолчал? Самого главного не сказал: где, когда, за что и кто тебя так разукрасил? Говори, говори! — замполит повысил голос. — Если ты будешь молчать, я ничего для тебя не могу сделать. Кого я буду наказывать? Всех старослужащих, весь взвод? Зачем ты ко мне пришел, чтобы молчать? — замполит сорвался на крик. Он вскочил со стула и заходил из угла в угол, нервно затягиваясь сигаретой.
— Шафаров, — выдавил Митя и с ужасом понял, что отступать ему теперь некуда — майор не слезет с него, пока не узнает все. «Дурак! Зачем я кивнул прапору? Ведь не сюда же шел!»
Замполит успокоился, сел за стол и стал записывать Митин рассказ.
— Значит, говоришь, издеваются над заместителем командира взвода, — майор откинулся на спинку стула. — Турма! Турма!
Митя похолодел.
— Эй, кто-нибудь! — крикнул майор. Из-за двери высунулась голова писаря. — Начальника санчасти ко мне!
«Если Шафарова из-за меня посадят, свои же запинают, — Митя шумно сглотнул слюну. — Если сказать, что соврал и что не Шафаров, а из другого взвода, нет, лучше из другого батальона, и я не знаю кто. Нет, поздно, увидит, что вру, поздно!»
— Товарищ майор! Я вам наврал насчет Шафарова, — голос задрожал.
Замполит засмеялся.
— Врать не умеешь. Да не бойся, я его не посажу, только припугну маленько, чтобы неповадно было. Они тебе ничего не сделают.
Вошел начальник санчасти — капитан.
— Разрешите?
— Да, вон посмотри, какой красавец.
Капитан наклонился к Митиному лицу.
— Здорово разбабахало.
— Ты возьми его к себе и подержи недельки три, а я пока наведу у него во взводе порядок, раз командир не может, — замполит заглянул в бумагу, припоминая фамилию взводного.
Митя пошел за капитаном. В дверях он услышал, как замполит приказал писарю: «Пыряева ко мне!»
Санчасть была через дорогу. Дверь на тугой пружине жалобно скрипнула, впуская Митю с капитаном вовнутрь.
Он шагнул в темноту. В коридоре было прохладно и пахло по-больничному.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Узкая полоса пыльного света дымилась между рамой и темной шторой, Митя быстро разделся, стянул одежду ремнем и забросил ее на верхний стеллаж, где лежали десятки таких же свертков. Все пижамы были мятые. Он выбрал себе по размеру без заплат и пятен, влез в большие шлепанцы и потянул на себя дверь в коридор. Огонек сигареты засветился перед глазами.
— О-о-о, новый пациент поступил, — голос был скрипучий. — Будешь в третьей палате лежать на второй койке справа, а сейчас пойдем, я тебе хорошую работу найду. — Видя замешательство Мити, голос уточнил: — Я здесь самый главный — каптер Коля.
— Меня только что положили, — попробовал отвертеться Митя.
— С чем положили? Руки-ноги целы, температуры нет?
— Целы, — Митя понял, что работы не избежать.
— Тогда пошли со мной.
Он послушно поплелся за каптером. «Стоило ли бежать с наряда, чтобы получить работу в санчасти!» При солнечном свете он разглядел каптера маленького роста с усиками-пиками.
Из трубы бани санчасти валил дым. В печке трещали дрова. Белобрысый парень, волосы ежиком, увидев Колю, принялся усердно запихивать в печку доски от снарядных ящиков.
— Принимай пополнение, Хорек, — Коля пнул валявшийся в предбаннике мешок с бельем. — Все белье перестираете и развесите, а потом можете помыться.
Митя нагнулся, поднял мешок за углы и вытряхнул белье на пол. Коля не уходил. «Сейчас будет над душой стоять, чурка проклятая!»
Сзади заурчал мотор грузовой машины. Подкатил «зилок», и из кабины высунулась голова сержанта. Митя видел его раньше, когда приносил выписной эпикриз в санчасти Тогда же он услышал от чижиков, ползающих по полу с тряпками, что сержант — страшный козел и сволочь — издевается не только над
