очки и раскрыл ветхую книжицу, полную закладок. Вот: – «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти». – И еще: – «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец».
– Но если даже Иисус не знал сроков, то как их узнаем мы?
– Спаситель сказал так потому, что как человек он не мог знать замысла Бога, но как Бог он, конечно, их знал. Мы же живем после этих событий и можем сопоставить факты. В пророчестве Даниила, это в Ветхом Завете, говорится о сроке господства Сатаны в три с половиной года. Получается 1037-й год. Я думаю, это ключевая дата. Запомните ее. Выясните, какой цепочкой связан 1037 год с проблемами дня нынешнего.
Джордану все сильнее казалось, что он зря теряет время.
– Вы всерьез полагаете, что анализ событий тысячелетней давности по всему миру поможет нам раскрыть планы террористов?
– Может быть. Но не обязательно по всему миру. Вы же видели Золотые ворота в Иерусалиме? Пройдя через них, Христос исполнил пророчество, согласно которому Спаситель войдет в священный город через эти ворота, ведущие к храму. Потом их разрушили. Но император Византии, воздвиг их вновь в Константинополе, священном городе с великим храмом Софии, божественной мудрости. Идите по этому пути, и вы найдете, что ищете.
– Возможно, вы и правы. И все-таки, я не уловил связи между воззрениями этих, как вы их называете, хилиастов, и террористическим вызовом в наши дни.
– Не уловили? Неужели я в вас ошибся, родной мой? Вы просто не хотите увидеть очевидное! Исполнив свою миссию, Христос наполнил мир любовью! Это первая религия, где Бог не только карает или награждает смертных, а любит их! И приказывает им любить друг друга. – На лбу священника появились капли пота, его глаза сверкали. – Как же черные силы могли не принять это учение в штыки? По их мнению, мир должен быть основан на страхе и подчинении. А учение Христа – это путь к любви и свободе. И если первое тысячелетие было эрой распространения святого учения, то второе, когда дьявол так и не был скован в своем узилище, это второе тысячелетие стало эрой власти Сатаны! Вспомните взявшиеся как бы ниоткуда орды монголов. Они не просто вели войну за мировое господство своей страны. У них и страны-то не было! Они везли ее с собой, приторочив к седлам. Чингисхан вел войну против цивилизации, основанной на религии, науке, просвещении. Все это было ему ненавистно. Поэтому он стирал с лица земли самые развитые города, убивая всех, кто там жил.
– Но я помню из истории, что монголы были толерантны к религии покоренных народов и не старались перевести их в свою веру, – заметил Джордан.
– В том-то и сила Сатаны! – повысил голос его собеседник. – Ему не важно, кто перед ним – буддисты, зороастрийцы, манихеи или православные. Его религия – это дисциплина, построенная на страхе, когда за провинность одного воина казнят каждого десятого из его сотни. Чингисхан, а за ним и Гитлер и другие – они обращались не к убеждениям отдельного человека, а к коллективному бессознательному. Вы читали Юнга?
Не дожидаясь ответа, священник продолжал, все ускоряя речь:
– Вот это коллективное бессознательное – это и есть Сатана в нас. Вы думаете, в злодеянии 11 сентября у вас в Америке повинны мусульмане? Не-ет, родной мой! Просто зло творилось их руками, потому что их легче заставить его творить – они научены подчинению, они беспрекословно верят авторитету. Вот им и отведена такая роль. А здесь дьявол пользуется услугами фашистов, скинхедов, большевиков. Здесь над Кремлем до сих пор горят сатанинские звезды! Не зря под конец второго тысячелетия великие народы как будто обезумели и начали развязывать мировые войны, создавать безбожные государства!
Отец Димитрий повысил голос почти до крика. Дверь приоткрылась, и в ней показалось встревоженное лицо матушки Ирины, но, встретив обращенный куда-то вдаль невидящий взгляд мужа, она испуганно отшатнулась.
– Это все одна большая сеть, и она накрывает нас, – продолжал священник, потрясая рукой с вытянутым вверх указательным пальцем. – Я пишу об этом в своих книжках, но их мало кто читает. Молодежь – та понимает. Но ведь с ними осторожнее надо, горячие очень. Вот что… – он сделал паузу, размышляя о чем-то. – Обо всем, что меня тревожит, не расскажешь так, сходу. Да и вам, я вижу, нелегко это слушать. Возьмите мои записки, почитайте на досуге. – Священник поднялся с кресла и достал из книжного шкафа увесистую картонную папку с завязками. На папке не было никакой подписи, только одно слово, напечатанное в типографии: «Дело». – Вы же историк и человек, я вижу, чистый. Попробуйте проследить эту цепочку от дня нынешнего в прошлое, сумейте понять, как они действовали тысячу лет назад, и вы поймете, что нам грозит сейчас. Может быть…
Глаза отца Димитрия вдруг погасли, будто у него иссякли силы.
Джордан поднялся. Он чувствовал себя так, будто прикоснулся то ли к великим истинам, о которых раньше не имел понятия, то ли к банальному сумасшествию.
– Почему вы всех называете «родной мой»? – уже в дверях у него вдруг вырвался вопрос, который он вроде бы и не собирался задавать.
– А как же, а как же? – снова оживившись, всплеснул руками священник. – Все мы братья и сестры во Христе, а значит, родные.
– А если человек не христианин, как вы к нему обращаетесь?
– Точно так же. Он тоже мне брат, только незрячий, а моя задача – открыть ему глаза на истинное учение, хочет он этого или нет. Лишь того, кто сознательно служит врагу человечества, того я не назову себе родным… – голос отца Димитрия стал совсем тихим. – И вот еще что. Думаю, я смогу узнать, кто погубил душу этого юноши. Я проверю и позвоню вам. Что-то мне подсказывает, что вам предстоит трудный путь к истине. Давайте попробуем пройти его вместе, хотя бы часть, хотя бы часть…
Вернувшись в «Метрополь», Джордан увидел в вестибюле Игоря, сидевшего в кресле с какой-то разноцветной газеткой в руках.
– Где пропадаем? – взглянул тот с комической строгостью на американца. – Была ж команда отдыхать.
– Прогулялся немного по улицам, а то что-то голова разболелась, – не задумываясь, ответил Джордан.
– Ну, головной болью мы тебя обеспечим под завязку! Да шучу, шучу. Давай, собирайся, а то Валера уже нас ждет в университете.
– В университете?
– Ну да. Консультант твой там работает.
Через десять минут они уже ехали к Воробьевым горам. Поболтав о том, о сем, Игорь вдруг спросил:
– Слушай, у тебя нос какой-то боксерский. Спортом занимался или на службе угораздило?
Джордан улыбнулся.
– В мою бытность в университете я состоял в команде штата Нью-Джерси в велтервейт… как это?… В полусреднем. Ты что, не читал мое досье? Там же написано.
– Правда? – Игорь даже покраснел. – Забыл, значит. Точно, потом еще ты в армию пошел, да? У тебя же награды военные.
– Да, тоже был в Афганистане. Но ничего похожего на твои приключения со мной не происходило. Обычная рутина.
– Коне-ечно, – протянул Игорек, – рутина. За рутину у вас такие медальки не вешают. Слушай, а правда, в ваш спецназ так жестко отбирают? По здоровью, там, по психологии?
– Достаточно строгие требования, – подтвердил Джордан. – У меня оказалось два лишних зуба, и чуть было не отсеяли. А что, ты хочешь послужить Америке? Могу составить протекцию.
Игорь посмеялся от души. Вскоре они подъехали к университету. Сдав подопечного сидевшему на лавочке у входа Валерию, Игорь удалился.
– Сейчас она выйдет, – Валерий посмотрел на часы. – Семинар уже закончился.
– Она? – удивился Джордан. – Вы не говорили, что это женщина.
– Мы и не говорили, что это мужчина, – ухмыльнулся тот в ответ. – Женщина, да еще какая! Смотри, западешь на нее, помучаешься.
Из дверей корпуса повалили студенты. Джордан с интересом смотрел на них, невольно сравнивая с
