семнадцать лет. Но оказалось, жизнь там неплохая, и с милицией не возникало проблем по поводу проверки паспорта.
Поселился он в селе в пятидесяти километрах от Сочи. Случайно узнав, что одна молодая вдова сдает комнату в доме, Пьянков у нее и поселился. Работал шофером в местном совхозе, развозил по районам овощи и фрукты.
Но свое излюбленное ремесло – убивать – не оставил. Зиму кое-как приходилось терпеть. Но зима на юге короткая. Глазом не успеешь моргнуть, а уже туристы приезжают. Пьянков только того и ждал. Приезжую дамочку от местных всегда отличить можно. Он сажал ее в машину с целью подвезти, отвозил на пустынный берег моря и душил. Когда трупы находили, долго возиться с приезжими никто не хотел, списывали как утопленниц. Так хлопот меньше, да и сколько их за сезон тонет. Правда, если женщина остановилась в гостинице, могли объявить о пропаже. А про тех, кто дикарями, и говорить не стоит. Они тут не прописаны, эти московские, свердловские и прочие заезжие крали. Вот там пусть у милиции и болит голова, по месту основного жительства.
Пьянков всегда выбирал красивых женщин. Ему нравилось, когда женщина сопротивлялась. Было в этом сходство с тем, как если бы она прощалась с девственностью. Она напрягается всем телом, хватает его за руки. И Пьянков, чувствуя ее дрожь, начинает сам дрожать. Словно что-то шевелится в его вялом члене. Он по-прежнему не наливается, не делается твердым, но это шевеление! Оно выворачивает душу наизнанку. И в тот момент, когда тело женщины полностью подвластно ему, он приходит в экстаз. Он чувствует, как изнутри ее тела что-то шевелится, просится вырваться наружу, она готова кончить. И в этот момент он кончает сам.
Даже прикосновение женских рук не может заставить его член сделать это. Он мог достичь этого только в момент убийства. Но происходило это отнюдь не всегда. Иногда, сколько бы женщина ни билась в смертельном экстазе, она не могла расшевелить его плоть. Но в живых он ее не оставлял. Ее жизнь полностью принадлежала Пьянкову.
Но однажды случился у него казус с хозяйкой дома. Он не сдержался и в пьяном угаре придушил ее, а труп выбросил в колодец – вроде пошла за водой и утонула.
В селе поверили, но отношение к Пьянкову изменилось. Люди стали его сторониться, и он понял, что настала пора уезжать в родные места. Здесь он уже порядочно наследил. Да и родственник убитой хозяйки не успел еще толком вступить в права наследства, а уже заявил Пьянкову, что хочет продать дом.
«Ладно. Поеду на свою родину. Дочка, наверное, уже взрослая. Не видел ее с тех пор, как родилась», – думал он. На жену хоть и держал зло, но вспомнил и про нее.
Сидя в вагоне поезда, он весело смотрел в окно. Сейчас он уедет отсюда, и никто не посмеет обвинить его в убийстве всех тех женщин, что остались здесь. Это он, Пьянков, дал им вечный покой.
В первых числах августа Пьянков приехал в Подмосковье и поселился в городе Мытищи в гостинице «Байкал». Дня четыре он отлеживался в своем одноместном номере и никуда не выходил. Но надо было подумать о надежном жилье. Ведь впереди такие грандиозные дела. Он жаждал убивать, знал, что по- другому жить уже не сможет, гостиница ему для проживания не подходит.
И тут помог случай. В газете бесплатных объявлений он заинтересовался сообщением о сдаваемой однокомнатной квартире. Это было как раз то, что нужно.
На следующий день, прихватив с собой коробку хороших конфет и бутылку шампанского, Пьянков пришел по объявлению на улицу Генерала Бирюкова, где сдавалась квартира. Модно одетый, он выглядел респектабельным господином.
Он без труда отыскал нужный дом. Дом оказался кирпичный, старой постройки, четырехэтажный, с крутой крышей, крытой железом. Но самое главное, в нем имелся запасной выход на случай пожара или каких-то других возникших непредвиденных обстоятельств. Какие это могли быть обстоятельства, Пьянкова не интересовало. Главное, этот выход ему пригодится.
Минут пять он стоял, осматривая дом, прежде чем войти в подъезд, даже подумал с восхищением: «Умели раньше строить, не то что сейчас».
Квартира, которую сдавали, находилась на четвертом этаже.
Пьянков долго жал на кнопку звонка и уже хотел уйти, но тут открылась соседняя дверь, и женщина лет пятидесяти, на костылях, чуть просунувшись в проем, сказала, что здесь никто не живет. Старая хозяйка полгода назад умерла, а новые хозяева живут этажом ниже.
Пьянков спустился на третий этаж.
Новыми хозяевами квартиры оказались муж с женой, люди преклонного возраста: наполовину глухой старик и небольшого росточка старуха, показавшаяся Пьянкову довольно шустрой. Она готова была предоставить квартиру даже черту, лишь бы он платил деньги. Жаловалась на маленькую пенсию и на скудное существование, которое им обеспечило правительство в награду за долголетний труд.
Пьянков выложил ей две тысячи рублей, уплатив за месяц вперед, и сразу стал для старушки лучшим квартирантом из всех, с кем ей довелось иметь дело. Так выразилась она сама.
Полуглухой старик даже понятия не имел, за что им дали деньги, но настырно просил представить ведомость, чтобы расписаться в ней.
«А дедуся-то, кажись, еще и с приветом», – подумал про него Пьянков и на всякий случай поинтересовался, не будет ли старик в претензии.
– Кто? Он? – шустрая бабуся поднесла к носу мужа сухонький кулачок. – Вот он у меня где! Иди в свою комнату и не крутись под ногами.
Осмотрев квартиру, Пьянков остался очень доволен ею. Особенно ему понравилось, что на площадке четвертого этажа был люк на чердак, где в плохую погоду хозяйки сушили белье.
– Пользуетесь? – спросил он у старухи, указав на чердачную лестницу.
– Я не пользуюсь. Старая стала, лазить тяжело. А кто помоложе, те пользуются, – ответила старуха, недоумевая, зачем ее квартирант интересуется чердачным люком.
– В каждом подъезде такие люки?
– Во всех трех. Да ты не люк смотри, а квартиру, – настаивала хозяйка.
Чтобы ее не обидеть, Пьянков сказал:
– Да я вижу, квартира замечательная.
Старуха заулыбалась. Пьянков отдал ей конфеты и шампанское.
– С дедушкой выпьете, – сказал он, отдавая подарки. Он увидел, как у старухи затряслись руки.
– Дедушке нельзя, у него гипертония, а от сладкого зубы болят. Мы лучше с Антониной Павловной выпьем.
Словоохотливая бабуся стала надоедать, Пьянков вздохнул: «А хоть с чертом лысым пейте». Он уже не знал, как ее выпроводить. А оставшись один, не раздеваясь, завалился в постель и проспал до следующего утра остаток дня и ночь.
Купив подержанный «жигуленок» темно-вишневого цвета седьмой модели, он целыми днями мотался по городу, занимаясь частным извозом. Дело оказалось прибыльным, и появилась возможность присмотреться к пассажиркам.
Однажды он подумал: а почему бы не повидать дочь? И поехал к дому, но в квартиру не пошел. «Неизвестно, как она к моему приходу отнесется. Расскажет матери, а та сдуру в милицию сообщит. Нет меня, умер я для них. Утонул в Енисее. Погляжу со стороны и уеду. Какая она стала? Может, и не узнаю. Ведь уже, поди, совсем взрослая». Он сидел в машине и наблюдал за подъездом. Но дочь так и не увидел. Зато увидел бывшую жену Надежду. Узнал ее сразу и разозлился. Она похорошела. Шла под ручку с представительным мужчиной, мило улыбалась ему.
Пьянков позавидовал, он не помнил, чтобы она так улыбалась ему.
Проходя мимо темно-вишневой машины, она посмотрела на водителя, но так и не признала в нем своего бывшего мужа. Его лицо показалось ей мерзким и отвратительным.
«Сука рваная! – Он чуть не задохнулся от злости. – Сукой была и ею же осталась. Подожди. Я сведу с тобой счеты, порадуешься у меня. – В груди сделалось тяжело. Он включил мотор. – Задавлю обоих! – решил он сгоряча. Но тут же одумался, на улице полно людей, сообщат номер машины в милицию. – Не хватало мне из-за нее засветиться. Будет еще время подловить ее».
Как бешеный, пронесся Пьянков мимо них, едва не задев правым крылом Надежду, и, вылетев на проспект, стремительно скрылся из виду, затерявшись среди других машин.
