оттолкнул крышку и втиснулся в узкий люк. После света ламп снег на каменном плато показался ослепительно белым. Ветер мгновенно пробрался под куртку и едва не сбросил вниз. Башня орудия высилась на верхушке утёса, и одна его сторона обрывалась в море, а другая уступами спускалась в карьер. С этой стороны уже бежали цепью немцы и, отрезая путь к бегству, заходили с разных сторон. Максим заглянул с обрыва в море и почувствовал, как противный комок подпрыгнул к горлу. Свинцово-тёмное, оно шумело внизу, не меньше, чем в двадцати метрах. Взбитая о каменный утёс пена взлетала вверх и, подброшенная ветром, взмывала почти до края обрыва.
Внутри башни слышались крики, и кто-то уже поднимался по ведущему в люк трапу. Максим с тоской взглянул на море, затем на уже взобравшихся на вершину карьера эсэсовцев, меланхолично перекрестился и, разбежавшись в три шага и оттолкнувшись от края обрыва, подпрыгнув, полетел в море.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
УМКА
Лаврентий Павлович стоял спиной к присутствующим, рассматривая в окно корабли на рейде Екатерининской гавани. Затем он посмотрел на закрытое тучами серое небо. Штаб Северного флота в Полярном находился на острие боевых действий, и до немцев здесь было рукой подать. Часто случались бомбёжки. Берия об этом знал и потому чувствовал себя неуютно. Он рассеянно слушал доклад командующего Северным флотом Головко и, вывернув шею, пытался рассмотреть небосвод непосредственно над головой.
«А вон там есть разрывы в облаках! — нервозно задвигал желваками Лаврентий Павлович. — И почему не видно наших истребителей?»
— А теперь я прошу вас, товарищ нарком флота, и вас, товарищ нарком внутренних дел, заслушать начальника разведки капитана второго ранга Акатова, — закончил свой доклад вице-адмирал Головко.
Александр Иванович, волнуясь, подошёл к карте. Перед такой аудиторией выступать ему ещё не приходилось. Во рту пересохло, и он замешкался, не зная, с чего начать. Как назло, карту начальник штаба повесил очень высоко и оттого приходилось постоянно тянуться. Александр Иванович помедлил, решая, к кому первому обращаться — к наркому флота или наркому внутренних дел?
— Мы вас слушаем, — пришёл ему на помощь Кузнецов. — Давайте сразу к делу. Что вам известно об этих подводных лодках?
— Погоди, Николай Герасимович. Надоело это переливание из пустого в порожнее, — Берия отвернулся от окна и ткнул пальцем в начальника разведки. — Ты сам видел эти лодки?
— Никак нет, товарищ нарком внутренних дел!
— А кто видел?
— Командир торпедного катера старший лейтенант Шабалов и лётчик второго гвардейского истребительного полка младший лейтенант Бокий!
— Почему их здесь нет?
Начальник штаба, сидевший за спиной вице-адмирала Головко, вскочил и бросился к двери. Берия ухмыльнулся и, обращаясь скорее к командующему Северным флотом, чем к его начальнику разведки, с сарказмом заметил:
— Почему вы пытаетесь ввести в заблуждение руководство партии и нас с товарищем наркомом флота?
— Есть неоспоримые факты! — возразил командующий.
Берия поморщился. С вице-адмиралом Арсением Головко у него были давние счёты. В июне сорок первого для отражения вторжения немцев командующий в первый же день ввёл все резервы. В том числе и зэков из ГУЛАГа. Лаврентий Павлович был в бешенстве: врагам народа не место на фронте! Со свойственной ему категоричностью он предложил Сталину расстрелять Головко. Но Хозяин долго смотрел на карту Кольского полуострова и отметил, что немцы на Севере продвинулись всего на сорок километров, а местами советская граница ими и вовсе не перейдена. И данное положение следует считать скорее победой Северного флота, чем преступным поражением. А потому — победителей не судят!
Забегая вперёд, нельзя не сказать, что за эти сорок километров немцы так и не смогут продвинуться до конца войны.
— Какие факты? — произнёс недовольно Берия. — Если бы вы утопили эти лодки и сейчас представили их нам на обозрение, вот это были бы факты. А сейчас это только твои слова. Сколько лодок видел командир катера?
— Одну.
— Одну? А говоришь — не вводишь в заблуждение! Чёрт знает что! Так лодки были или лодка?
— Катерники видели одну, но мы считаем, что их было несколько.
Неслышно вошёл начальник штаба:
— Товарищ народный комиссар внутренних дел! Разрешите доложить: звено лётчика Бокия сейчас находится в воздухе, осуществляя прикрытие базы, но я приказал младшего лейтенанта Бокия отозвать и доставить к вам на доклад. А за командиром катера отправили машину. Скоро он будет здесь.
Берия удовлетворённо кивнул. Прикрытие — это правильно.
— Так что там увидел ваш катерник?
— Товарищ нарком, вот его подробный отчёт.
Александр Иванович протянул три листа, исписанных мелким почерком. Берия сел и, поправив пенсне, начал читать. С первых же строк он понял, что вся эта шумиха — вовсе не пустой звук. Почти такой же доклад он уже читал. Однозначно, командир немецкой субмарины и командир катера видели одну и ту же лодку. Их донесения как под копирку повторялись и лишь в мелочах дополняли друг друга. Характерный чёрный цвет, покатая рубка без типичного мостика. А главное, командир катера в провалах между волнами, там, где у лодки должна быть корма, видел каплеобразный обтекатель. Это очень необычная и характерная деталь. Такое из пальца не высосешь. И в оценке размеров лодки советский командир и немец были близки. Лаврентий Павлович отложил в сторону листки и задумался. Последние сомнения исчезали, как утренний туман под порывами ветра.
— Товарищ Головко, мы тоже умеем работать. Эта лодка нашей разведке известна. И то, что ты считаешь, что их было несколько — заблуждение. Она одна. Сам товарищ Сталин полагает, что вы как можно скорее должны её захватить или хотя бы уничтожить. Партия, товарищ Головко, вам доверяет, но и вы должны оправдать её доверие.
— Товарищ нарком! — командующий Северным флотом взволнованно встал. — Мы сделаем всё, что в наших силах, и даже больше. Но нам не хватает кораблей. Все наши СКРы переделаны из рыбацких траулеров, сторожевики — бывшие тихоходные гражданские суда! Эсминцы ещё царские — пятнадцатого года постройки.
— Нам известны ваши проблемы, и партия о них знает и делает всё, чтобы помочь вам. Николай Герасимович, объясни товарищу.
Головко удивлённо посмотрел на Кузнецова. Нарком флота кивнул:
— Да, Арсений Григорьевич, руководством принято решение — для усиления Северного флота переправить по Беломоро-Балтийскому каналу эсминцы седьмого проекта с Балтийского флота. Мы хотели отправить их в ноябре этого года для охраны конвоев, которые англичане обещают вновь посылать с наступлением полярной ночи. Но в свете последних событий мы ускорим отправку эскадренных миноносцев «Громкий» «Гремящий» и «Грозный», и в ближайшее время они будут у тебя.
Командующий Северным флотом широко улыбнулся и хотел поблагодарить Верховного главнокомандующего и Коммунистическую партию за заботу, но Берия остановил его нервным жестом.
— Погоди! Делом докажешь! Надеюсь, про современные эсминцы тридцать пятого года постройки ты не скажешь — «царские»? С ними ты эту лодку должен достать хоть из-под воды, хоть из-под земли! Я буду лично тебя контролировать. Каждый день мне будешь докладывать в Москву, как идут дела. И смотри… У товарища Сталина доверие потерять легко, восстановить невозможно!