обратно.
Его появление и уход сопровождались полным молчанием всех присутствующих. Кто-то молчал из сочувствия, не зная, что сказать в подобном случае, кто-то просто с любопытством следил за его манипуляциями. Андрей наблюдал за ним, по-прежнему чувствуя в каждом его жесте, взгляде, движении непонятную, необъяснимую нарочитость. Конечно, это можно было расценить как намерение Мукулаша «повысить ставки», чтобы, эксплуатируя понятное сочувствие, извлечь из случившегося наибольшую выгоду. Но возможны были и какие-то иные, пока совершенно непонятные причины такого его поведения.
Когда Мукулаш скрылся за деревьями, к Лаврову несмело приблизился Бануш.
– Командир, ты справедливый человек, – опасливо косясь в сторону Темекея, направляющегося вместе со всеми в сторону лагеря, негромко заговорил он, – у тебя чистая душа, и поэтому тебе помогают добрые духи гор. Вчера ты это увидел сам – злые люди, приходившие всех нас убивать, погибли сами. А ты и твои солдаты остались целы. Но помни, что есть в горах и черные, злые духи. Ты им пока не подвластен. А я скоро умру.
– Почему? – Андрей был ошеломлен сказанным.
Бануш о собственной скорой смерти говорил спокойно, как бы мимоходом, словно о чем-то не слишком значимом.
– Когда-то мне это предсказал шаман Нязаро. Это был старый, очень сильный шаман. Он сказал мне о том, что настанет день, когда меня позовут в горы проводником к Белому Оленю. И по пути туда я расстанусь с жизнью. Когда вчера в лесу началась стрельба, я подумал: вот оно и сбылось это предсказание. Сейчас в лагерь ворвутся злые люди и всех нас убьют. Но ты оказался сильным, смелым воином, и злые сами остались в лесу. Однако я знаю точно – я умру, не дойдя до Белого Оленя.
– Ну а зачем же ты тогда согласился идти? – Лавров недоуменно смотрел на проводника.
Увидев, что все уже ушли, они направились следом.
– Во-первых, от судьбы не уйдешь… – неспешно шагая, Бануш безнадежно махнул рукой. – А во- вторых… Жена вынудила. Работы сейчас, считай, не осталось никакой. Дети разъехались, помогать некому. А жить на что-то надо. Она около магазина узнала про то, что из Москвы приехали люди, которые хотят идти в горы, и что им нужен проводник с лошадьми. Я тогда еще не знал, что мы пойдем к Белому Оленю. А когда узнал, отступать было поздно – я уже дал согласие и отдал жене задаток. У меня к тебе просьба… Когда меня не станет, похороните меня здесь, в горах. Рядом с Уч-Сумер. А лошадей жене отведите. Обещаешь?
– Ну, обещаю… – Андрей пожал плечами. – Только ты сам себя-то заранее на смерть не настраивай. Мало ли чего? Вдруг шаман ошибся?
– Нет, Нязаро не ошибался никогда… – Бануш категорично мотнул головой. – И вот еще что… Остерегайся Мукулаша. Не знаю почему, но я не чувствую в нем своего. Какой-то он чужой и недобрый. Какие-то черные мысли он прячет в своей голове. Он что-то замышляет…
Сходив к ручью, стекающему в Араскан из родника, который бил в склоне горы, и приведя себя в порядок, свежий и побритый Лавров вернулся к костру. Завтрак был в полном разгаре. Но ни разговоров, ни смеха слышно не было. Царила всеобщая отрешенность и даже некоторая подавленность. Взяв пластиковую миску с кулешом из говяжьей тушенки, Андрей окинул окружающих внимательным взглядом.
– Минуточку внимания! – произнес он бодрым, уверенным голосом. – Это что за поминальные настроения начались? Прекратили киснуть! Всем после завтрака привести себя в надлежащий вид. Мужчинам побриться, подтянуться, выглядеть орлами, а не мокрыми курицами. Дамам – навести красоту и очаровывать, очаровывать, очаровывать! Всем все ясно?
Этот неожиданный демарш Лаврова вызвал неоднозначную реакцию. Кто-то лишь покосился в его сторону и продолжил угрюмо есть. Кто-то и в самом деле расправил плечи и приосанился. А Анна Леонидовна, критическим взглядом окинув «женский батальон», строго резюмировала:
– Да, девочки, майор Лавров прав. Нельзя себя запускать и выглядеть ведьмами на фоне этой прекрасной природы. После завтрака в нашей палатке организуем походный салон красоты.
– Полностью «за»! – Пётр Михайлович, тоже уже успевший перед завтраком, как он это называл, «приджентльмениться», вскинул руку с ложкой. – Война войной, а жизнь продолжается. Главное, мы все живы и здоровы, а остальное приложится.
После завтрака «археобанда» и в самом деле несколько встряхнулась, мужчины потянулись к ручью с бритвами и зубными щетками. Кто-то поспешил к Араскану с пропотевшей одеждой, чтобы постирать. А женщины, появившись после полуторачасового пребывания в своей палатке, и в самом деле вызвали настоящий фурор. Мужская часть экспедиции с восхищением воззрилась на своих невероятно похорошевших спутниц. Костя и Юрка на правах штатных ухажеров тут же «пришвартовались» к Кате и Светуське. Вернувшийся с Араскана Эдя, увидев сияющую «боевой раскраской» Ритуську, только и смог сказать, прижав руку к сердцу:
– Ритусик, я – сражен!
Прочие, втихомолку воздыхая о грядущих встречах со своими дамами сердца, занялись какими-то текущими делами. Все ждали прибытия эмчеэсовского вертолета. К чрезвычайному удовлетворению Петра Михайловича, он прибыл часа на полтора раньше обещанного. «Вертушка» камовского производства с закрепленным в балках раздвоенного хвоста большим металлическим контейнером появилась из-за горных вершин в начале одиннадцатого. Когда вертолет приземлился в центре лагеря, из его пассажирской кабины вышло около десятка человек, как в гражданских костюмах, так и в камуфляже с погонами.
Почти сразу же, с ходу, следственная группа приступила к осмотру мест боестолкновений. В сопровождении Лаврова прибывшие прошли в чащобу, где засняли на фото и видео убитых бандитов. Как и следовало ожидать, все без исключения убитые оказались ханьского этнотипа, с одинаковой татуировкой на шее – лапой дракона, сжимающей меч. Собрав оружие нападавших, уйму гильз и прочих вещдоков, сотрудники следственной группы попросили помочь им сложить убитых в пластиковые мешки и отнести их к вертолету.
Пока спецназовцы переносили увесистые продолговатые упаковки с убитыми в грузовой контейнер «вертушки», Лавров рассказывал подполковнику ФСБ о перипетиях вчерашнего нападения на лагерь археологической экспедиции.
– …Считаете, майор, что у нападавших был явный умысел убить всех без исключения? – задумчиво уточнил подполковник. – Да-а-а, такого случая я за всю свою службу не могу припомнить.
– Все в этой жизни бывает впервые… – усмехнувшись, философски констатировал Андрей, наблюдая за погрузкой «груза двести». – Я вот никак не могу понять, почему московские чинуши поспешили открыть явным мафиозникам «зеленый коридор» на российскую территорию? Или совсем мозгов нету, или настолько обуяла жажда денег, что уже вообще ничего святого не осталось?
– Тут и то, и другое, и третье… – подполковник сокрушенно вздохнул. – Как сказал один бывший спикер, политика – дело грязное. А у нас в России она с девяностых грязнее грязной. Идет большая «игра в поддавки», поскольку сегодня Россия в разы слабее бывшего Союза, и смять нас могут запросто. Поэтому и приходится якшаться с теми, кто вроде хотя бы формально проявляет к нам союзнические настроения. Вот и это, что здесь произошло, опять станет головной болью для дипломатов – как разрулить такой замысловатый казус?
– Возможны «жертвоприношения»? – Лавров выжидающе посмотрел на своего собеседника.
Ему вспомнился случай столкновения с браконьерами-лесозаготовителями в сибирской тайге, после чего ему излишне рьяные службисты-«общечеловеки» немало попортили нервов, норовя приписать криминал и упрятать за решетку.
– Ну уж такой глупости постараемся не допустить, – понимающе улыбнулся подполковник. – Никаких документов при убитых нет, значит, будем считать, что это наша отечественная банда, не имеющая никакого отношения к иностранным государствам. Так что, думаю, обойдется без наездов и наскоков.
Часа через два, покончив с бумажными формальностями, вертолет убыл. А еще через полчаса экспедиция снова отправилась в путь. Отсутствие двух лошадей сразу увеличило нагрузку на оставшихся животных, тем более что Светуська все еще ходила прихрамывая, и ей снова пришлось ехать верхом.
