Глава 11
Покинув свой бивак, колонна экспедиции продолжила путь навстречу течению Араскана. Спустившись с косогора почти до самой реки, через какое-то время она опять начала взбираться на высоченный каменный бугор. Валуны, заросли кедрача, повалившиеся деревья – все это создавало немало помех и сложностей для продвижения. Но колонна упрямо шла и шла вперед, преодолевая вершины холмов, усыпанные острозубыми камнями распадки, по дну которых бежали ручьи и речушки, продираясь через чащобы замысловато изогнутых сосен, пустивших свои корни на каменистых склонах холмов и гор.
Как и вчера, Андрей шел в самом хвосте колонны. Автомат теперь висел на его плече уже безо всякой сумки. В случае нападения он мог начать ответное ведение огня всего через пару секунд после первого же выстрела. Но обстановка независимо от того, где они шли, оставалась мирной и даже в чем-то безмятежной. Лавров и сам чувствовал, что какие-либо неприятные «сюрпризы», наподобие того, что жизнь преподнесла им минувшей ночью, в ближайшее время не ожидаются.
Время от времени в поле его зрения оказывался Мукулаш. Все еще кислый, как перекисшая простокваша, тот шел со значительным видом, скорее всего, чтобы все окружающие почувствовали, сколь серьезные издержки он претерпел в ходе этой экспедиции. Темекей, как и вчера, шел с Петром Михайловичем впереди колонны. Светуська королевой ехала в середине. Ее лошадь Юрка вел под уздцы. Вереницу навьюченных лошадей, то и дело оглядываясь, вел Бануш. Крупные слепни, кружась над лошадьми, без конца пытались их атаковать. Но, наткнувшись на стену едкого запаха диких трав, спешно ретировались. Лишь некоторые отваживались садиться на низ конского живота. Лошади в такие моменты били себя ногой по животу, что создавало некоторую сумятицу в этом мини-караване.
Еще перед выходом Андрей приказал парням приглядывать за Банушем. Он опасался, что тот «случайно», вне поля зрения свидетелей, может, например, куда-нибудь свалиться и свернуть себе шею.
А экспедиция все шла и шла, по сути, прорываясь через перипетии бездорожья к намеченной цели… Этот участок пути, не в пример вчерашнему, оказался гораздо труднее и замысловатее. Ближе к вечеру из сил начали выбиваться даже самые выносливые. Сам же академик Дёмин как ни в чем не бывало неутомимо шел рядом с проводником, словно шествовал не по сплошному хаотичному бездорожью, а по аллейке соседнего с домом парка.
Наконец, уже перед закатом, вновь была выбрана очередная стоянка на ночь. В отличие от предыдущего, можно сказать, благоустроенного, словно самой природой предназначенного для привала, этот участок изобиловал и валунами, и кустарниками. Поставив палатки – теперь уже и рафинированные горожане научились этому несложному делу, – путешественники расчистили место для костров, натаскали сушняка, и скоро среди серых и бурых каменных глыб потянулись синеватые струйки дыма, забегали оранжевые блики пляшущих языков пламени.
Над кострами вновь закачались котелки с будущим ужином. Предоставив дамам право священнодействовать по части готовки пищи и оставив в качестве охранника Женьку, все остальные спецназовцы во главе с Лавровым бесшумными тенями скрылись в лесу, взбирающемуся вверх по крутому склону горы. Около часа попрочесывав всю прилегающую округу и не найдя ничего подозрительного, они вернулись в лагерь, где уже выстроилась очередь с мисками за горячим, булькающим варевом.
…Проснувшись утром, как всегда, еще до восхода солнца, Андрей первым делом обошел всю территорию лагеря. Дежурившие у костра Юрка с Антоном доложили, что в лагере полный порядок, что лошади на сей раз все живы, да и люди тоже. «Ну и слава богу!» – мысленно отметил Лавров и, взяв из палатки бритву, полотенце и остальные туалетные принадлежности, направился к ручью.
Покончив со всеми утренними процедурами и даже искупавшись для бодрости в обжигающе-ледяной воде, он направился к лагерю, с удовольствием вдыхая чистейший, целебный воздух гор. Взбираясь по камням вверх по склону, Лавров взглянул на оставшееся позади русло ручья и вдруг заметил на его дне какой-то странный камешек. Испытывая любопытство, он спустился вниз и, сунув руку в воду, достал со дна что-то наподобие бронзовой женской заколки для волос.
Повертев в руках свою находку, Андрей сунул ее в карман и вновь начал взбираться на кручу, испытывая бодрое, приподнятое настроение. Но с какого-то мгновения он вдруг ощутил нешуточное внутреннее беспокойство. Что-то внутри болезненно сжалось, словно он упустил что-то очень важное, и теперь последствия случившегося ничем не исправишь. Как бы подтверждая эти предчувствия, до Лаврова со стороны лагеря внезапно донеслись какие-то возбужденные возгласы и даже вскрики.
Насколько это позволяла «тропа», которую и условно-то тропой назвать было трудно, он поспешил вверх по склону и через минуту, тяжело дыша, оказался наверху. Его глазам предстала странная картина. Бьющегося в истерике Мукулаша с веревкой в руках крепко держали Борисенко с Бегунцом. У палаток стояли полуодетые археологи, недоуменно взирая на происходящее. Из палатки спецназовцев, застегивая на ходу камуфляж, с автоматами в руках к месту происшествия спешили все, кто там находился.
– Пустите меня! Пустите! Я не хочу жить! Пустите меня!.. – истерически, с подвыванием стонал Мукулаш, мотая головой.
– Отставить вой! – резким диссонансом с этим зрелищем, достойным клиники для умалишенных, прозвучал четкий, жесткий приказ, отданный Андреем. – Что здесь произошло?
Вздрогнув всем телом и съежившись, проводник теперь только вполголоса подскуливал и тряс головой.
– Товарищ майор, этот ненормальный вешаться надумал! – оглянувшись, доложил Антон. – Он чего-то опять с Банушем не поладил, тот от него кинулся бежать, на камне поскользнулся и улетел вниз. Надо поглядеть, живой он там или нет. А этот схватил веревку, начал выть: «Я жить не хочу! Я жить не хочу!» Ну мы его попридержали, чтобы и в самом деле в петлю не залез.
– Костя, Макс, посмотрите, что там с Банушем! – все так же спокойно и уверенно распорядился Лавров. – А ты рассказывай, что там у тебя опять случилось.
– Этот скот Бануш убил моего дядю Темекея! – со слезой в голосе истерически возопил Мукулаш. – Я утром к нему в шалаш заглянул, а над Темекеем стоит Бануш с отравленной иголкой в руке. Я посмотрел, а дядя уже не дышит! Я его убивать не собирался, этого мерзавца Бануша, хотел только связать его, чтобы он не сбежал, а он сам свалился под обрыв! Это небо его наказало за моих лошадей и за моего дядю.
Среди собравшихся послышался шепот, кто-то охнул. Анна Леонидовна и Петр Михайлович поспешили в шалашу Темекея.
– А что ж сам-то вешаться надумал? – ничуть не меняя интонации голоса, все так же невозмутимо спросил Андрей.
Похоже, это непробиваемое спокойствие отчего-то очень раздражало и пугало Мукулаша.
– Нервы не выдержали, – с преувеличенной скорбью выдавил он. – Лошадей моих отравили, дядя умер… Этот мерзавец – не знаю, жив ли?.. Ну а я – что подумал? Теперь меня, как вернемся домой, или полиция арестует, или родня Бануша прикончит. Зачем мне это? – Мукулаш, как видно, собирался всхлипнуть, но в последний момент передумал.
В это время в лагерь вернулись Костя с Максом, поднявшие недвижимое тело Бануша.
– Что с ним? – строго спросил Лавров.
– Мертв, – спокойно сообщил Красилин. – Шею свернул еще во время падения.
Среди безмолвно взирающих на происходящее археологов снова послышались встревоженный шепот и женские причитания.
– Товарищ майор, а с этим-то что делать? Отпустить? – спросил Юрка, кивком указав на Мукулаша.
– Ни в коем случае! Связать этой же веревкой, и покрепче! – строгим тоном распорядился Андрей. – Так ты говоришь, что тебя зовут Мукулаш? – язвительным тоном спросил он, в упор глядя на позеленевшего проводника.
Отчаянно дернувшись, тот яростно выпалил:
– Да! Ты что-то другое ожидал услышать?
– Похоже, ты такой же Мукулаш, как я – Будда в седьмом воплощении. – Лавров презрительно
