— Ты не голодна, Николь?
— Вкус салата показался мне довольно… странным.
— Да?
— Да. Когда я поинтересовалась меню, мне предложили мусс из авокадо. Я подумала, что это звучит красиво, элегантно, но с калифорнийским душком. Не понимаю, зачем надо было портить мусс такой экзотической смесью. Похоже, томаты без сердцевины и кусочки… Если честно, понятия не имею, что там еще намешано.
— Наверное, ты просто еще незнакома с каким-то видом калифорнийской кухни, — улыбнулась Андрианна. — Мексиканское влияние.
— Думаю, нет, — голос Николь звучал устало, словно она утомилась от дневного возбуждения и сейчас расслабилась. — А вообще неважно, правда?
— Правда, — согласилась Андрианна, невольно заражаясь депрессией подруги.
Затем Николь провела пальцем по новому ожерелью Андрианны из бриллиантов и топазов.
— Очень впечатляющая вещь. Это и молодой сексуальный Джонатан — тоже. Итак, Энн, ты наконец добилась цели, не правда ли? Добилась всего?
Андрианна заглянула в грустные глаза Николь, пытаясь понять, что кроется за этим вопросом. Не с подленькими ли интонациями он прозвучал?
Она облизнула губы:
— Да, думаю, я добилась всего, Николь. Надеюсь, что так. Бог знает, как я молюсь за это. И еще я знаю, что ты моя дорогая подруга, что ты меня любишь и тоже молишься за меня… Разве не так?
Несколько секунд Николь молчала, затем обняла ее, поцеловала в обе щеки и взволнованно прошептала:
— О, Энни, какая ты глупая! Конечно, я молюсь за тебя! Я не дура и понимаю, как тебе нелегко. Почему так, не знаю, но… Конечно, я молюсь и теперь очень счастлива за тебя. У меня даже нет слов, чтобы выразить свои чувства.
Андрианне не требовались слова. Ее щеки стали мокрыми от слез Николь.
Вернувшись с Эдвардом и бутылкой шампанского, Джонатан взглянул сначала на одну женщину, потом на другую и спросил:
— Николь, не хотите ли вы с Эдвардом присоединиться к нашему с Андрианной тосту?
— Конечно. За что мы пьем?
— За всех близких друзей и подруг моей жены. Сегодня чудесный день и во многом благодаря вам.
Веки Николь возбужденно дрогнули. Она обманчиво смутилась:
— Почему же?
— Не каждый день я встречаю прекрасную француженку, на которой бальное платье сидит так, как на вас, — глаза Джонатана лукаво подтверждали его слова, — и которая так умеет смущаться.
Николь засмеялась и повернулась к Андрианне:
— Да, Энн, он очень ох-ох и ля-ля.
Андрианна не могла не согласиться, и если сухая улыбка Эдварда имела какое-то значение, то он тоже подтверждал мнение Николь.
Когда Джонатан пригласил Андрианну потанцевать, Эдвард сказал:
— Было очень приятно поговорить с вами, Джонатан. Энни, дорогая, я так рад, что ты вышла замуж за столь приятного и внимательного джентльмена. Мы оба рады, правда, Николь? Не могу сказать, как много бессонных ночей Николь ворочалась, думая о тебе, беспокоясь о… Ну, она боялась, что ты так и не найдешь себе достойного мужа. Особенно в тот период, когда ты жила с Джино Форенци. Николь по- настоящему расстраивалась из-за этого. Она считала, что из этого ничего хорошего не выйдет. Но все хорошо, что хорошо кончается, верно?
Он снова засмеялся сухим смешком, перешедшим в кашель, и Николь с виноватым видом отвела его в сторону.
Андрианне хотелось сказать ей, чтобы она хорошенько отлупила Эдварда, своего идиота. «Господи! И такой человек был дипломатом!»
А потом, оказавшись в руках Джонатана, когда оркестр заиграл «Как чудесно влюбляться», она удивилась, почему вежливо не поправила Эдварда, не сказала чего-нибудь о том, как они с Джино работали у него дома, в его кабинете… а не жили с ним. И все с этим было бы покончено. Ладно, она скажет Джонатану позже. Не здесь, не во время танца. Андрианна хотела узнать, о чем сейчас думает муж, и решила рискнуть.
Она подняла голову и взглянула на него:
— О чем ты думаешь?
— О твоих друзьях, о Николь и Эде. Они мне понравились. Она мила, а он прекрасный парень. Только мне хотелось бы, чтобы они не звали тебя Энн. Я все время ловлю себя на мысли, будто они говорят о ком-то другом, и для меня не важно, что это твое настоящее имя. Я считаю, Андрианна — самое лучшее в мире имя для самой чудесной в мире женщины.
— Должна признаться, я восхищена вашим образом мыслей, мистер Вест.
Пенни и Гай разрезали свадебный торт. Наконец-то у невесты появилась возможность несколько минут поболтать с Андрианной. Она ущипнула подругу за руку.
— Ой! Больно! Ты сошла с ума от счастья?
— Хорошо, я сошла с ума. Но это за то, что ты несколько недель держала в тайне свои новости и скрывала мужа. А ведь я всегда отдавала тебе всю душу, неблагодарная негодница! Где и когда ты нашла его?
— Когда летела из Саутгемптона в Нью-Йорк.
— Ты хочешь сказать, что вышла замуж, едва зная своего избранника?
— О, не совсем так. Я очень хорошо знаю его.
— Не сомневаюсь! Помню, когда мы были в Нью-Йорке, я спросила тебя, не из-за мужчины ли ты там находилась, и ты голосом невинной мышки ответила: «Ах нет, Пенни. Я уже не в том возрасте, чтобы отправляться в Нью-Йорк из-за мужчины. Я приехала по поводу работы». В общем, в твоем рту едва не таяло масло.
Андрианна засмеялась:
— Знаешь, ты, как всегда, все смешиваешь в одно. Я говорила тебе правду. Я не могла тогда находиться в Нью-Йорке из-за Джонатана. Но с другой стороны, сейчас я в Калифорнии из-за него, так как он мой муж. И дом Джонатана здесь.
— Да. Кстати, о домах. Я когда-нибудь увижу ваше жилище?
— О, Пенни, конечно.
— Клянусь, если мы с Гаем не уедем сегодня ночью в Техас, я поймаю тебя на слове. Мы поедем и проведем свой медовый месяц вместе с тобой и с твоим Джонатаном. Вот будет смешно! Как в старые, добрые времена!
— Нет, Пенни, старые, добрые времена никогда не вернутся. Да мы на самом деле и не захотели бы их возвращения. Пенни, разве ты не знаешь? Лучшие дни еще впереди!
— Господи! Как здорово, Энни, — в горле Пенни застрял комок, а на глаза навернулись слезы. Она достала из рукава своего роскошного свадебного платья носовой платок и вытерла их. — О, Энни, ты обещаешь? Лучшее еще впереди?
— Да, да, да. Я обещаю.
Андрианна тоже едва не расплакалась. Пенни протянула ей носовой платок, но через секунду воскликнула:
— Я совсем забыла! Боже, только не загрязнить бы! Это что-то очень старое. Я его позаимствовала. У Николь. Уникальный носовой платок из Франции. Она убьет меня, если я верну ей эту драгоценность не в первоначальном состоянии.
— Не волнуйся. Я возьму его домой, постираю и пошлю ей по почте. Хорошо?
— Зарегистрированной посылкой?
