прогнав оттуда всех там присутствующих — оказалось, выставку будут осматривать очень важные персоны… Публика побрела к нашим, почти никем не охраняемым самолетам: люди лазили под крыльями, пытались взобраться на машины, только что не садились верхом. Мы, как могли, наводили порядок, но разве сладишь с тысячной толпой?
Хорошо, что зловредность зарубежных или доморощенных недоброжелателей оказалась сильно преувеличенной — ведь очень просто было подсунуть 'нечто', чтобы натворить беды, но никто ничего такого не сделал, вся техника оказалась исправной и отлетала свое на параде нормально. Но тот факт, что, обеспечив безопасность 'шишек', не подумали о безопасности летающих экипажей, да и не только их — упавший в море народа самолет натворит немало, — вызвал, мягко говоря, недоумение… Впрочем, это обычное для нас дело.
31 мая 1968 г., самолет МиГ-23-11, полетов — 1, время 0 час. 34 мин.
Самостоятельный вылет.
Весной 1967 г. Федотов поднял первым самолет КБ Микояна с изменяемой в полете стреловидностью крыла — МиГ-23-11. Кто-то называет этот самолет первым советским самолетом с изменяемой стреловидностью, кто-то говорит, что первым таким самолетом был Су-7И, позднее названный Су-17, не в этом дело. Главное было в том, что у нас появился очень интересный самолет, со своей непростой судьбой.
Создавался он как легкий фронтовой истребитель-перехватчик с большой скоростью, дальностью, продолжительностью полета, с хорошими взлетно-посадочными характеристиками. Задачи маневренного воздушного боя на этот самолет первоначально не ставились, поэтому расчетная перегрузка составляла всего пять единиц. Самолет получился относительно легким, без топлива и оружия весил чуть более девяти тонн. Механизация крыла включала в себя закрылки по всему размаху и предкрылки, выпускаемые синхронно с закрылками, крыло на взлете и посадке имело стреловидность всего 16 градусов, что в сочетании с мощной механизацией позволяло взлетать после короткого разбега и приземляться на скорости около 220 км/час.
Уже во втором полете Федотов изменял стреловидность крыла во всем диапазоне углов и остался доволен поведением машины — балансировка самолета с изменением стреловидности изменялась немного, гораздо меньше, чем предполагалось. На параде Саша продемонстрировал несложный пилотаж, подвигал туда-сюда крылом, окрашенным для пущей наглядности в красный цвет, и произвел на зарубежных наблюдателей неплохое, судя по отзывам, впечатление.
Начали летать на МиГ-23 и мы: Остапенко, Комаров, я, Фастовец, затем военные летчики-испытатели и летчики ЛИИ. Мне самолет понравился своей летучестью, неплохим обзором из кабины, но его управляемость оставляла желать лучшего.
Вообше-то очень трудно добиться отличных характеристик управляемости самолета с крылом изменяемой стреловидности, имея обычную систему управления: ведь при разных положениях крыла получается каждый раз другой самолет! Эту проблему удается решить только при электродистанционной системе управления, автоматически подстраивающейся под изменение характеристик самолета.
Много нам пришлось поработать над этой машиной, чтобы добиться приемлемой управляемости — про первые МиГ-23, поступившие в строевые части, летчики говорили: 'Рулить на них хорошо, летать же — что комод перетаскивать…' Но последние модификации самолета — МиГ-23МЛ и МиГ-23МЛД — по управляемости оценивались летчиками достаточно высоко.
Когда на МиГ-23 стали выполнять пилотаж, то возникло много вопросов, одним из которых был такой: на какой стреловидности крыла лучше всего маневрировать? Наиболее высокое аэродинамическое качество крыло имеет на минимальной стреловидности, когда оно почти прямое, на этом крыле и надо бы выполнять маневр, но перегрузка при этом положении крыла разрешалась всего четыре единицы, да и по скорости и числу М прямое крыло имеет жесткие ограничения. На стреловидности 30 градусов самолет летал тоже неплохо, но и при такой стреловидности ограничения по приборной скорости и 'маху' не давали возможности вести нормальный воздушный бой, именно воздушный бой, а не только перехват, как планировалось при проектировании этого самолета. Заказчик вошел во вкус, увидев, что у машины неплохие летные данные, и потребовал, чтоб и на МиГ-23 можно было делать все, что выполняется на МиГ-21.
Другие требования — другие возможности, да и другие последствия…
Решили мы принять для маневренного воздушного боя стреловидность крыла 45 градусов, на которой можно иметь приличную скорость и достаточно большое число М, но при такой стреловидности самолет оказался весьма 'строгим' на большом угле атаки. С более мощным вооружением, нужным для воздушного боя, самолет стал тяжелее. Для сохранения его летных характеристик потребовалось увеличить площадь крыла — ее увеличили, уширив переднюю кромку. Из-за этого отказались от предкрылков, без которых самолет на взлете и посадке мог запросто свалиться на крыло, что и произошло у нашего летчика- испытателя Валерия Меницкого и военного испытателя Юрия Маслова к счастью, не разбившихся и даже не поломавших самолеты. А вот летчику ЛИИ Энну Каарма не повезло — он погиб, взлетая на единственном, наверное, оставшемся к тому времени МиГ-23 с таким крылом, так как все остальные самолеты были переделаны: вместо жесткой передней кромки на крыле установили отклоняемые синхронно с закрылками носки, тем самым повысив несушие свойства крыла и управляемость на взлете и посадке.
Но нас подстерегала еще одна беда. Узлы и детали, изготовленные из особой высокопрочной стали, но с нарушениями технологического процесса термообработки, имели обыкновение разрушаться в самый неподходящий момент, причем необязательно при максимальной нагрузке. Как-то ночью внезапно отломилась основная стойка у МиГ-25, спокойно стоявшего на площадке, к счастью, под самолетом никого не было: по достоверным слухам, такое же случилось на посадке у одного транспортного самолета. У МиГ-23 из этой стали сделаны основные силовые элементы фюзеляжа и крыла, и однажды в полете крыло отломилось. Это произошло, когда самолет пилотировал летчик-испытатель нашей фирмы Фастовец.
В конце 1967 г. в каком-то московском ресторане отмечался пятнадцатилетний юбилей ШЛИ, совпавший с очередным выпуском ее слушателей. Федотов подвел меня к симпатичному стройному парню с очень хорошей улыбкой (или парня подвел ко мне, не помню уже…) и сказал, что этот самый молодой человек будет нашим испытателем. Вскоре он появился в летной комнате и пробыл в ней в качестве полноправного и непременного члена до 1991 г.
Сын военного летчика-истребителя, участника Отечественной войны, получивший от отца редкое имя — Авиард. Он окончил знаменитую 'Качу' (Качинское авиационное училище, одно из старейших в нашей стране) и трудился там инструктором на МиГ-21. Долго, как положено, обивал пороги в ШЛИ, был туда принят, успешно учился и летал и попал на заметку Федотову. Мы тогда больше двух лет работали вчетвером, полетов хватало и на основной базе, и на базе ГК НИИ, и новая 'рабсила' пришлась как нельзя кстати.
Я встречал малоразговорчивых людей, но Авиард (друзьями величаемый попроще — Алик или Гаврилыч), по-моему, рекордсмен по этой части, причем самое удивительное то, что его молчания не замечаешь. Бывало, точим лясы в теплой компании, каждый что-нибудь глаголет, Фастовец тоже вроде бы при деле, улыбается, активен, а потом выясняется, что он за все время сказал едва ли пару слов… Наверное, поэтому его слова были очень весомы — когда говорил Фастовец, ни у кого не хватало духу перебить или невнимательно выслушать изрекаемое. К тому же, наряду с весомостью, в его столь редко произносимых речах присутствовала изрядная толика неожиданного и нестандартного юмора.
Человек он был очень спокойный, рассудительный и летчик редкостный, быстро освоился с работой и вскоре стал одним из постоянных жильцов нашего домика в городке на военной базе, а это означает, что он получил допуск к самостоятельной работе в командировке на аэродроме ГК НИИ. Такое доверие налагает большую ответственность: в те времена в командировке не было выбора, кому из летчиков фирмы лететь на то или иное задание, находились там в одиночестве, редко когда вдвоем, а работу надо было делать любую. Поэтому мы все, летчики КБ, пройдя через 'степь', как в обиходе именовалась эта командировка, научились думать и работать самостоятельно, не оглядываясь на 'корифеев' — позволят ли: если уж получил право работать самостоятельно в тех условиях, значит, тебе доверяют представлять фирму.
