пребывал в сомнениях.
– Деньги при мне, - буркнул Прокопьев.
– Проходите, - прозвучало соизволение. - С чего начнем? С мыслительного аппарата? Или с орально- жевательного?
– То есть?
– Что сначала будем делать? Лужайку над мозгами? Или подбородок и прочее?
– Мне побриться… - Прокопьев будто попросил извинения.
– У нас и в прейскуранте-то такой услуги нет, - растерялся мастер. - Вы, я вижу, нездешний…
– Я в командировке, - быстро сказал Прокопьев. - В электродепо. Налаживаю пресс. Начальство терпеть не может небритых. Чуть что - штраф. А бритва у меня сломалась. Услугу придумайте какую сможете. Пусть будет хоть скальп ирокеза.
– И скальпа ирокеза у нас в прейскуранте нет. Но может, и зря, - задумался мастер. - Ну ладно, попробуем. Могу и порезать с непривычки…
Однажды все же порезал. Но пытался проявить себя художником. Губы сжимал в напряжении. «У него ноздри - стоят! - пришло в голову Прокопьеву. - У многих - прижались к губам и будто лежат. А у этого стоят, вытянувшись. Обтесанные…»
– Ну вот и все. А надо лбом-то, может, что и сделаем? Ну если не голое колено, то хотя бы стерню? Нет? Но помыть-то волосы вам не помешало бы…
– Не помешало бы, - согласился Прокопьев. Расположение их друг к другу стало чуть ли не приятельским.
– Мне еще вечером надо зайти на Икшинскую улицу, - сообщил зачем-то Прокопьев. - Поручение одно выполнить. Это далеко от вас?
– На Икшинскую? - оживился мастер Стоячие Ноздри, хохотнул. - Сразу и на Икшинскую?
– А что такое?
– Как же! Как же! Там наша знаменитая путана живет. Дашка Хохлушка. Все приезжие мужики первым делом спрашивают про Икшинскую улицу. Все слышали про Дашку Хохлушку. Украшение города. Жертва Беловежской Пущи!
И мастер Стоячие Ноздри эротически-оснащенно выругался.
Прокопьев сгоряча чуть ли не нагрубил мойщику головы, но сдержался. Брадобреи всегда, а при королях в особенности, были людьми самыми осведомленными.
– Икшинская - ближе к вокзалу. Там спросите, - сказал брадобрей и опустил фен. - Теперь вы просто плейбой. Хотя отчасти и старомодный.
Предъявленные Прокопьевым к оплате бумажки брадобрея явно удивили. Вряд ли командированный в депо налаживать пресс мог с легкостью тратиться эдак во избежание штрафа. Брадобрей, наверняка, полагал, что с ним смогут рассчитаться лишь за усмирение щетины и мытье головы, и теперь, возможно, жалел, что не включил в счет и услугу «Скальп ирокеза».
– Освежиться не изволите? - предложил вип-персоне брадобрей. - Лучшие одеколоны от «Ив Роше».
– Нет, - сказал Прокопьев.
– Как пожелаете, - не стал расстраиваться брадобрей. - Плейбой может позволить себе любые запахи.
Икшинскую улицу Прокопьев отыскал быстро. И заробел.
К поворотам в Дашиной судьбе он был подготовлен рассказом Насти-лотошницы. Но многие Дашины напасти, казалось ему, были ее внутренние, личные, и замыкались они в пределах семейных. А тут сразу - Украшение города. Конечно, парикмахерская - учреждение специфическое, свободно-намолвленное, и узнать в ней можно черт-те о чем, скажем, о том, что гордость наша Борис Моисеев - сын футболиста Егора Титова, но все же, все же…
Заробел Прокопьев и оттого, что понял: ну передаст он привет Даше от товарок. А дальше что? И убоялся Дашиного недоумения. Или даже ее нерадости ему. Сам он, выходило, очень хотел увидеть Дашу. «Детство какое-то! - ворчал на себя Прокопьев. - Седьмой класс!»
Дом Дашиной тетки был панельный, пятиэтажный, каких в Москве тысячи. Прокопьеву случалось бывать в подмосковных городах и не раз. Дома, и именно такие, что стояли и в Москве, чаще всего казались в этих городах неухоженными и будто бы хозяевам неродными. Словно бы жили они здесь временно, а сами намеревались рано или поздно перебраться в Москву, а потом и куда-нибудь еще, предположим, к пляжам Австралии. Обои перекошенные и заляпанные, ржавчина в туалетах, перила поломаны, ступени лестницы выщерблены, ну и так далее. Подъезд Даши был будто бы убран к приезду президента. Чист, лестница не иначе как утром вымыта со стиральным порошком, коврики разложены перед дверями, цветы в горшках поставлены на подоконники. Ну разве только в тамбуре входа в подъезд дверное стекло было разбито, и рядом на стене над почтовыми ящиками расстраивали глаз черные граффити.
Время было обеденное, и потому кнопку звонка на третьем этаже Прокопьев нажал с робостью, но и с надеждой. Ему открыли. В дверном проеме Прокопьеву увиделась женщина лет сорока, крепкая, невысокая, с пышностью форм, с широкими скулами, с раскосостью черных глаз, наверняка, в роду ее были татары. На пришельца она смотрела с неприязнью, с обещанием дать отпор в случае опасности, и если опасность впрямь бы возникла, могла бы и огреть обидчика кочергой. Прокопьев был убежден, что кочерга стоит рядом, у вешалки.
– Мне бы повидать Дарью Тарасовну Коломиец… - сказал Прокопьев.
– А вы кто?
Прокопьев представился. Паспорт протянул хозяйке. Та просмотрела его со вниманием. Несомненно вызнала и место прописки. И тем не менее спросила:
– Вы из Яхромы?
– Нет.
– Вы из Марфина?
– Нет. Я из Москвы.
– А зачем вам Дарья Тарасовна Коломиец?…
– Я… Мне… - Прокопьев начал мямлить. - Позвольте я вам объясню…
Предложения зайти в квартиру Прокопьеву не последовало, глаза хозяйки смотрели на него чуть ли не зло.
– Вы кто? Селекционер? Менеджер? Или вы из милиции?
После упоминания милиции соседние по лестничной площадке двери стали потихоньку приоткрываться, и хозяйка, ничуть к Прокопьеву не подобрев, вынуждена была впустить его в квартиру и определить на табуретку в кухне.
– Я, собственно, для Дарьи Тарасовны никто… Я сам по себе… - заговорил Прокопьев. - Я часто обедал в закусочной в Камергерском переулке… Я просто был у Дарьи Тарасовны - клиент… А в Долбне у меня живет дядя. Я должен был заехать к нему по делам. А накануне в Камергерском я встретил бывших сослуживиц Дарьи Тарасовны… Там исчез театр. Здание большое. И они, товарки Дарьи Тарасовны…
И потекла легенда с добавлением свежих фантазий Прокопьева, легенда складная, но впрочем, доверия к Прокопьеву Ангелине Федоровне (было названо имя) не добавившая.
– К нам, к Даше то есть, из Москвы уже являлись. С поручениями, - сказала Ангелина Федоровна угрюмо. - И с известными уговорами. Вы кто, извините, по профессии?
– Я?… Я - инженер. Инженер-конструктор… И изобретатель… Это когда-то… Нынче я работаю краснодеревщиком…
– Краснодеревщиком?
– Ну да! Краснодеревщиком! - оживился Прокопьев. - А что? Работа не стыдная. Мебель в порядок привожу. Сам кое-что придумываю. Интересно…
– Притоны мебелью не обставляете?
– Какие притоны? - удивился Прокопьев.
– С будуарами, - сердито сказала Ангелина Федоровна и закурила. - Вы с Генералом и с мадам его Щупачевой не сотрудничаете?
– Я не знаю ни Генерала, ни мадам Щупачевой!
