31
Таблетка, выпитая Сашкой, вместо стимулирующего эффекта вогнала его в состояние глубокой эйфории. В обычной жизни такого же эффекта он достигал, крепко набравшись, отличие было лишь в том, что его не мутило и не шатало.
Теперь мысли о штурме немецких пулеметов, о том, что если и удастся выжить, придется более суток скрываться от разъяренной погони, его не только не пугали, но и, наоборот, казались захватывающими. Плюс к этому всплесками поднимался дикий кураж, сродни чем-то пьяному.
Именно в состоянии такого куража Сашка для начала нашел хорошей идеей рассчитаться с Мишкой- татарином и разбил этой гадине морду, а потом посчитал своим долгом сделать попытку поднять боевой дух измученного воинства!
Из комнаты старосты принесли стол. На эту своеобразную трибуну и забрался все тот же седой мужик, который чуть ранее организовал работу по подготовке к побегу.
— Кто это? — спросил Сашка стоящего рядом Димку.
— Полковник Иванов!
А полковник тем временем заговорил, он говорил о долге, родине, партии, погибших товарищах. Говорил правильно, но все как-то не так. Один Сашкин знакомый сказал бы так: «Не смог найти нужного слова!» Такую речь нужно было произносить не перед боем, а уже после, над телами погибших товарищей и поверженных врагов. Наконец полковник закончил.
«Эх ты, уже полковник, а завести народ словом не научился!» — подумал парень.
Вот где-то в этот момент парню и пришла в голову идея выступить самому. Дитя информационного века, он вспомнил американцев. Народ, ни в одной войне толком не участвовавший, зато коснись дело языком трепать — равных нет: всюду бывали, везде побеждали! Но именно умение говорить нужно было в этот момент больше всего. Он вспомнил все, как он считал, наиболее удачные голливудские фильмы о войнах, все предбатальные речи, которые в них звучали, и, как ему казалось, нашел подходящие для момента слова: он понял, что именно восхищает его в этих людях.
Молодой человек начал протискиваться к столу.
— Разрешите мне, товарищ полковник? — обратился парень к уже покинувшему трибуну офицеру.
— А, новенький, ну давай!
Сашка запрыгнул на стол и заговорил:
— Здорово, мужики! Думаю, мало кто из вас меня знает, появился я у вас лишь пару дней назад! Считаю себя еще молодым, мне всего двадцать, в моей жизни было много радостных и горьких событий и, надеюсь, еще будет! Но несмотря на свою молодость, я, как и, наверное, все вы, слышал очень расхожее мнение о том, что жизни нужно радоваться и беречь ее, какой бы паскудной она ни казалась! Пусть плохонькая, но все-таки жизнь! И именно поэтому всю оставшуюся жизнь, какая бы она ни была, долгая или короткая, я больше всего буду гордиться этими двумя днями, что провел здесь с вами! Я буду гордиться, что пусть не надолго, но судьба свела меня с горсткой гордых храбрецов, которых не сломили ни смерть, ни страх, ни голод. С людьми, которые, несмотря на всю тягу человека к жизни, предпочитают умереть в борьбе за свободу, чем влачить рабское существование. В заключение хочу сказать, для меня было огромной честью знать вас и еще большей станет сражаться рядом с вами!
На этом закончил Сашка свою речь вслух, но мысленно продолжил: «Россия — богатая страна: огромная территория, полезные ископаемые, водные ресурсы, до недавнего времени колоссальные людские ресурсы; у нас есть всё! И, видимо, поэтому, у наших соседей периодически возникает непреодолимое желание разделить или перераспределить все эти так „бездарно“ (как им кажется) используемые богатства. Но они забывают про самое главное богатство этой земли — про народ, ее населяющий. Народ, который уже на протяжении последних пяти с лишним сотен лет отстаивает свою самобытность и успешно удобряет эту землю такими вот соседями. К великому сожалению, жертвуя лучшими своими сыновьями и дочерьми. И единственное хорошее, что есть во всей этой дерьмовой ситуации, — что я смог взглянуть в глаза лучшим сыновьями народа, который через несколько месяцев поднимет свой флаг над Берлином!»
К нему подошел полковник, хлопнул по плечу и проговорил:
— Молодец, сынок, хорошие слова, спасибо!
Сашка пожал протянутую руку и двинулся через толпу к своей тройке.
И пока он шел, чуть не каждый из заключенных, мимо которого пролегал его путь, тянул руку или просто хлопал по плечу, говоря при этом что-нибудь в духе «Спасибо, братишка».
«Вот что значит человек говорить умеет, наверняка в части политруком был! А мы его чуть не того!» — подумал, улыбаясь, майор Леонов.
32
Единственные часы, которые были у заключенных (одному богу известно, как их удалось сберечь в этом аду), показывали без трех минут час.
Сашка, Дима и Коля стояли в обнимку с огнетушителем, вторыми. В метре перед ними стояла группа, штурмующая первую вышку, а за ними — третью.
Всего вышек было три, и располагались они треугольником, на трех углах бетонного забора.
Вышка, которую предстояло штурмовать Сашкиной группе, находилась по центру, дальше всех от выхода из барака. Такое расположение открывало группу, штурмующую эту вышку, для огня сразу со всех трех вышек.
«И в этом „повезло“», — подумал молодой человек.
На час ночи штурм был назначен не случайно. Смена караула происходила каждые два часа, последняя была в 24.00. Выяснить это удалось путем наблюдения за караулами через щели барака. Предполагалось, что к часу ночи заступивших на караул часовых как раз начнет морить в сон, и их бдительность притупится.
В бараке повисла напряженная тишина, все находились возле своих позиций и изготовились к атаке. Возле окон и сразу же за спинами изготовившихся троек в напряжении заняли позиции сотни.
Полковник Иванов, Иван Алексеевич, как теперь знал Сашка, стоявший прямо перед тройками и придерживающий дверь барака, повернулся и проговорил:
— Ну все, мужики, время! — Чуть помедлил и добавил: — С Богом!
После чего толкнул дверь. Из-за спины одного из стоящих впереди Сашка смог разглядеть залитый светом внутренний двор двадцатого барака. Очень скоро этот двор будет залит не только светом, но и кровью.
Как и договаривались ранее, в своей тройке Сашка шел первым. Чтобы гарантированно ослепить пулеметчика, к вышке нужно было приблизиться на дистанцию как минимум пяти метров.
Первая тройка двинулась вперед и тут же ушла влево, по направлению к своей цели, тем самым освобождая дорогу Сашке и его группе. И Сашка рванул!
До вышки было метров пятьдесят, вроде недалеко, но эти пятьдесят метров стали самым длинным маршрутом в жизни парня. Еще перед штурмом, чтобы не шуметь деревянными башмаками по булыжному двору, решили двигаться, обмотав ноги тряпками, но, несмотря на это, холода Сашка не чувствовал. Все его внимание было сосредоточено на вышке, напряженные, как струна, нервы каждую секунду ожидали пулеметного огня.
Немца парень не видел, прожектор, установленный на вышке, полностью ослеплял, не давая возможности разглядеть что-либо. Видимо, к выводу, что рассмотреть врага сквозь слепящий свет не получится, пришел и Коля, так как он бросил попытки разглядеть немца и принялся помогать не поспевающему за Сашкой Димке, в результате чего им удалось прибавить в скорости.
А буквально через секунду, когда до вышки оставалось не больше десяти-пятнадцати метров, на них
