Посыпались разные предложения. Одни предлагали немедленно и публично избить лидера, другие — просто уничтожить изменника. Нашлись и такие, которые вызвались привести приговор в исполнение.
— Позвольте мне высказаться, — сказал Яшка Филин, поднимаясь с места. Он обвел взглядом всех присутствующих, почесал давно небритую щеку левой рукой, откашлялся, и не спеша произнес:
— Разрешите нам украинцам решить спор самим?
— Нашелся мне еще один националист, — зло произнес Солдатов.
Яшку поддержал Шаров с Громовым и большинство украинцев, присутствовавших на совещании. Вопрос был поставлен на голосование. За предложение — предоставить право решить украинский вопрос самим украинцам — голосовало меньше.
— Но все же будет так, — сказал Шаров, закончив подсчет голов.
— Нарушение демократии, — огрызнулся кто-то в углу.
— Цыц, салаги, — произнес Шаров. — Вопрос решен окончательно и согласован с Леонидом. Принимайте, как хотите, или за совет, или за приказ, а мы не будем вмешиваться в дело наций, предоставив им право решить спор самим. А сейчас принимайтесь за картошку: время закладывать в котел.
Группа изменников написала письменные заявления о зачислении в армию. Пленные украинской национальности раскололись на два лагеря. Первый без руководителя, но наиболее стойкий. Чувствуя за собой правоту дела, они держались упорно и не уступали Пономаренко ни в чем. Пономаренко чувствовал себя на верху блаженства и не замечал, что у него из-под ног уплывает почва. Сторонников его с каждым днем становилось меньше. Это он испытал вскоре, когда начальник лагеря задумал развлечься.
Военнопленных выстроили по национальностям в три группы: русские, украинцы и «черные» (так презрительно финны называли всех остальных), но получилось четыре группы. Украинцы разбились на две партии.
— С коммунистами не хотим рядом стоять! — говорили одни.
— От фашистской нечестии подальше! — отвечали другие.
Начальник мариновал строй около часа и в завершение всего предложил спеть песню на родных языках.
Он не услышал песни на русском языке. Русских поддержало большинство украинцев и часть из третьей группы. Пономаренко со своими людьми спели любимую: «Запрягайте, хлопцы, кони…»
Две трети всего лагеря остались без ужина: лишены за отказ петь песню. «Черные» переговорили между собой и отказались есть ужин своих товарищей. Пономаренко изъявил желание забрать все. Каждый из группы вооружился несколькими котелками и весело направились на кухню. Их встречали в обоих бараках и отбирали котелки с супом, а кто выражал неудовольствие, тех без всякой церемонии «приводили к порядку». Не миновали и лидера, его постигла участь всех. После процедуры с супом разгорелся спор, перешедший в драку. Не упустил случая почесать кулаки и Солдатов. Группа Пономаренко была избита. Коммунистов-украинцев, всех, кто был против Пономаренко, переселили в баню. Ссоры продолжались. Спорили в бараке и на работе. Пономаренко ухитрился сделать желтое знамя. Здесь вмешались все и предупредили его, что никто не желает видеть никаких знамен, кроме красного, и если он не забросит его, то будет повешен.
Споры и разногласия решил Пуранковский, прибывший из штаба северных лагерей. Он возвратил заявления о приеме в армию. Финны не хотели отдавать немцам свою рабочую силу. Только немногие был обменены на карелов и финнов, находившихся в плену у немцев. Заявления попали в руки Солдатова. Он забрался на верхние нары и кричал, искажая фамилии.
— Грицко Козолуп! Получай обратно — не подошел: голова клином, и нос не на том месте… Остап Зозуля! Ноги не по циркулю! Гаврило Вертихвост! Мордой не подошел. Тарас Перешибивертинос! Арийской крови нет… — И каждому «добровольцу» давал прозвища.
Еще некоторое время продолжались споры. Постепенно все стихло. Жизнь потекла по-старому.
Так закончилась вторая попытка немцев организовать армию из военнопленных.
28. В шахте
Около десяти километров по горам движется машина, чтобы доставить русских к месту работы, где люлька, установленная на наклонных рельсах, развезет пленных по горизонтальному стволу шахты на все этажи. Финны садятся в вагоны на территории завода, и маленький мотовоз по тоннелю доставляет их к месту соединения тоннеля с горизонтальным стволом. На расстоянии трехсот метров от горизонтального ствола имеется вертикальный, но клеть подъемника еще не работает. Шахта имеет шесть этажей. Никель выходит прямо на поверхность, и там идет разработка; бурят вертикальные скважины и взрывают. Руду машинами и вручную сгребают в яму, где имеется решетка. Поверхность соединена с первым этажом, на нем руду из люков перегружают в вагонетки и опускают на третий, минуя второй, который соединен ходом сообщения непосредственно с шестым. С шестого этажа руда увозится на завод. Разработка в забоях ведется на третьем и пятом этажах. На остальных идут подготовительные работы и пробивается тоннель: соединяют горизонтальный и вертикальные стволы под землей. Соединение между ними имеется только на третьем этаже. На нем, пятом и первом, бегают маленькие мотовозы. Ведется спешная работа, чтобы сделать один наклонный ход с поверхности и до шестого этажа, для устранения задержек во время перегрузок руды на этажах; ход рассчитан так, что проходит через все этажи, и в случае необходимости может перекрываться на любом этаже.
Территория поверхностной разработки и горизонтального подъемника с кузницей огорожена колючей проволокой. Вертикальный подъемник не попал в зону проволочного заграждения. В двадцати метрах от него — караульное помещение и вход в зону. Вход в шахту с поверхности и машинное отделение охраняют немцы. Подступы к спускам в шахту укреплены бетонными и земляными дотами. Охрана довозит русских до подъемника и наблюдает только за теми, кто остается наверху. Солдаты в шахту спускаются редко — и то ради любопытства.
Мастер Кола, долговязый детина, с громадным носом и веснушчатым лицом, длинными, как у орангутанга, руками, руководит поверхностными работами. Кола — откупщик от службы — при всяком удобном случае рассказывает военнопленным, как он в сороковом году на Мурманском направлении зарезал красноармейца. Мастер бьет русских, многие не хотят с ним работать и уходят в шахту, хотя на поверхности гораздо легче.
Распределение рабочей силы — военнопленных — производил Кола. Наиболее физически здоровых русских он оставлял на поверхности. Не миновал рук Колы и Леонид. Мастер осмотрел Маевского с ног до головы, ощупал мускулы, и остался недоволен.
— В рот загляни — просчитай все ли зубы? — сказал переводчик Алексей на финском языке.
— Кола оставил Леонида в покое и подошел вплотную к переводчику.
— Вы говорите хорошо по-фински? — спросил он.
— Нет, я говорю на родном языке! — ответил Алексей.
— Вы финн? Очень хорошо — останетесь на поверхности, а он — в шахту, на пятый этаж.
Причина, по которой переводчик был отправлен в шахту на общие работы, была следующая: пленный, больной дизентерией, отказался выйти на работу; его начал избивать и насильно выгонять старшина Гаврилов. Первый, кто осмелился не только возразить Гаврилову, но оказать физическое сопротивление, был переводчик Алексей. Он заступился за больного, и сам пошел на его место.
Нападение на старшину лагеря вызвало недовольство со стороны начальства. Перед строем всего лагеря сержант Эндриксон упрекнул Алексея в том, что он, финн, отказался идти в финскую армию добровольцем и заступился за русских.
— Я финн, но не изменник, — ответил сержанту на русском, а потом на финском языке Алексей, за что получил удар в лицо. Спокойный и выдержанный переводчик ответил тем же. Его быстро связали и волоком вытащили за зону с намерением расстрелять. Барон Пуронен не согласился: он был все же финн, а не русский. Алексей отстоял восемь часов под мешком, ушел из барака переводчиков, поселился в общем
