— И что? — встрепенулся Цанаев.
— Жена Ломаева письмо перехватила. Вновь скандал… А ты что побледнел? Может, тоже за Авророй в Норвегию полетишь?
— Замолчи, — крикнул Цанаев, и гораздо мягче: — Она мой сотрудник. Я ее командировал.
В тот же день он встретился с Ломаевым.
— Сколько у тебя она просила?.. Всего сто долларов?!
— Дело не в деньгах, — оправдывался Ломаев. — Хотя я Авроре столько помогал. Ей всегда нужны деньги!
— Деньги всем нужны! — раздражен Цанаев. — Сколько она тебе должна?
— Она мне ничего не должна… Но, поверь, не зря она сама себя нарекла Авророй — точно революция. Вокруг нее все не так.
— Перед женой подставила? — недобро усмехнулся Цанаев. — Дай мне ее реквизиты.
— Правильно, — сказал Ломаев, — должна была сразу к тебе обратиться, ты ведь ее начальник.
— А может, она тебя посчитала другом? Любишь ее? — прямо спросил Цанаев.
— От нее лишь проблемы.
В этом же в очередной раз убедился и Цанаев. То ли он переусердствовал, то ли просто сложилось так. Но он, искренне желая помочь, отправил в Норвегию триста долларов, а более того и существеннее, он дал задание в Грозный посетить дом Авроры и там тоже подсобить деньгами, как бы в счет зарплаты. И надо же, через день, они ужинают с женой и с музыкой приходит SMS-ка.
От Авроры Цанаев никогда SMS не получал, а сейчас просто нутром догадался, что она. Он резко встал из-за стола, быстро прочитал: «Всем сердцем благодарна за Ваше участие… Здесь бюрократы похлеще наших. На днях все разрешится. Дай Бог Вам здоровья (на чеченском)».
Цанаев сразу эту запись стер, но жена тут как тут — за спиной:
— Небось, твоя Аврора к себе кличет? Эта старая дева… Хе-хе, вроде, старая дева. Весь мир объездила, нагулялась, а теперь к чужим мужьям! Сучка! Дрянь!
— Замолчи! А ну, дай телефон.
Не только в семье Ломаевых, но и у Цанаевых из-за Авроры скандал. К сценам ревности Цанаев вроде бы относится спокойно. Да его беспокоит иное: он почему-то много стал думать об этой Авроре, в то время, как ему надо было бы готовиться к докладу на Президиуме РАН, где ему сразу же заявили:
— Гал Аладович, мы понимаем, что у вас тяжелая постконфликтная ситуация, и мы вам всеми способами помогаем. А вы еще просите средств, но науки-то у вас, согласитесь, как таковой, нет. Одни гуманитарии — историки и филологи, и у них мелкотемье, местечковый уровень. А естественные науки — совсем провал… Мы не требуем от вас фундаментальных исследований, но хотя бы прикладной характер должен быть. Иначе…Что нам занести в протокол?
— Через год у нас будут фундаментальные исследования, — заявил вдруг Цанаев.
— Фундаментальные? — удивился председатель.
— Да, — твердо подтвердил Цанаев, и он думает вновь только об Авроре, лишь она теперь может спасти его личную репутацию и весь институт.
Из Норвегии Аврора вернулась совсем иной: светский костюм, открытое лицо, ухоженная прическа. Однако это мало кто видит; Аврора сутками пропадает в лаборатории.
Цанаев волнуется, как бы она не сдалась, а у нее, наоборот, в глазах огонь, видно, что занимается любимым делом и у нее все идет. А идет она по уже проторенной дорожке, и Цанаев даже представить не может, что Аврора, точнее, их институт совместно с норвежским научным центром уже выполняют задание на крупный международный грант, где исследование Авроры — составная часть.
По контракту, который Цанаев хранит в своем портфеле, Аврора обязана в течение пяти месяцев завершить экспериментальную часть. От себя Цанаев по привычке добавляет еще пять-шесть месяцев — всего год. Как раз он успеет к Президиуму РАН показать результат. А Аврора ровно через три месяца вдруг заявила:
— Гал Аладович, мне с отчетом надо срочно лететь в Норвегию. Я готова, и меня ждут.
— Деньги нужны? — непонятны чувства директора.
— Нет, — улыбается Аврора, — мне на счет уже выставили аванс.
— Аванс?.. А если… — директор запнулся.
— «Если» не будет. Я уже выслала по электронке полученный результат, и получила прекрасные отзывы. Меня там ждут.
— А ты останешься в Норвегии? — вырвалось у Цанаева.
— Как я останусь? — вмиг омрачилось лицо Авроры, видать, вспомнив родных.
На сей раз Аврора была в Норвегии всего нару недель. Приехала — не узнать! Настоящая европейка: ухоженная, статная, уверенная. И ее первый вопрос директору:
— Деньги не поступили?
— А что, должны? — обрадовался Цанаев; на счету института — ноль, и они кругом должны, даже связь отключили.
В ожидании денег он каждый день ездил в банк.
В прифронтовом Грозном всего один банк — это военно-полевой банк, который соответствует своему названию. Кругом высоченный забор с колючкой, БТР-ы, многочисленная охрана и огромная очередь на входе.
У Цанаева привилегия — удостоверение советника Главы, да и оно действенно, если внутри мзда. От того, что Цанаев проник в банк, вовсе не значит, что деньги поступили на счет. Цанаев уже злится, Аврора беспокоится, ведь европейцы — четкие в своих делах. А тут сообщение: согласно контракту сумма не может быть зачислена на счет института, а только на личный счет грантообладателя — Таусовой. Так на имя Авроры поступила огромная для нее сумма — сорок пять тысяч евро.
«Ты поможешь институту?» — хотел было сказать Цанаев, но Аврора его опередила:
— Четвертую часть могу оставить себе? А остальное институту.
— Я думал, половину, — доволен Цанаев. — Но если так, то треть точно твоя.
— Боже, как я благодарна тебе, — прошептала Аврора. — Эти извечные долги — как удавка на шее, — тут она чуть ли не подпрыгнула. — Никому не буду должна. Как я счастлива!
Это счастье длилось недолго. Уже на следующее утро, как раз Цанаев курил на балконе, он увидел свысока въехавший во двор «Уазик». Тот самый усатый чеченец-чекист направился ко входу.
Директор подумал, что это к нему, вернулся в кабинет. Прошло более четверти часа — никто не зашел. Цанаев выглянул во двор, машина уже разворачивается. Он сразу же пошел в кабинет Авроры, а она улыбается своей странной улыбкой-ухмылкой.
Теперь Цанаев знал, что это некая маска Авроры, за которой она скрывает чувства свои.
— Этот усатый у тебя был?
— Да, — Аврора встала, как положено приветствуя мужчину.
— Чего он хотел?
— Денег.
— Узнал, что на твой счет поступили деньги?
— Они все знают, — грустно выдала Таусова.
— И сколько? За что?.. Я это так не оставлю. Мы ученые! Я советник Главы. Я…
— Гал Аладович, не впутывайтесь в это дело. Грязь! Ведь вся эта гарь войны — из-за денег и ради денег. Лучше я в последний раз откуплюсь, и все. Дальше будем спокойно работать; у нас еще не один грант впереди, денег еще больше.
— Да, — быстро согласился Цанаев, понимая, кто правит балом, и надеясь от этого уйти. — А крышу починить сможем?
— И крышу починим, и отцу с племянником операцию в Европе, и себе дом! — вот теперь улыбается, буквально сияет Аврора. — Лишь бы не было долгов и никто не мешал… Все будет хорошо, — и вдруг, как бы внушая самой себе, она выдала: — Я сильная, очень сильная! Я вынесу все!
Как настоящий ученый, тем более естественник, Цанаев политику, точнее, политиканство, не любил. Он это объяснял просто. Бог создал мир по одним, неизменным, законам, которые люди должны познать,
