Понять, когда Петр говорит серьезно, а когда смеется, было трудно.
Дождь с мокрым снегом, ветер, грязь, какие-то железки, трубы, доски — все это сбивало с ног, мешало бегу.
«Только бы на гвоздь не напороться, — старался не отстать от Петра Климов и по-кошачьи всматривался в темень, — или на стекло».
Чего боишься, то и происходит.
Торчавшее в земле стекло разрезало ступню. Климов аж вскрикнул: «О-о-о!» — и, разом захромав, замедлил бег.
— Что там?
— Стекло, — шепнул в потемки Климов и наскоро перевязал порез платком. /
— Не сильно? — из кромешных сумёрек возникла тень Петра, и Климов, сцепив зубы, побежал навстречу.
— Обойдется.
Только Петр определял сейчас, куда бежать, и только Петр не думал о погоне. Считал лишним.
Кто не думает, тот действует.
Урок Афгана.
Перебегая шоссе, Климов понял, что они направляются в город.
Нырнув в чью-то калитку, Петр подбежал к гаражу, мгновенно оценил запоры, нашел слабое место в стенке кирпича, примерился и проломил ударом кулака приличную дыру. В четыре руки они быстро расширили пролом, забрались внутрь. Следя за действиями Петра, Климов вспомнил его прозвище, полученное в Афганистане: дядя-мина. Взрывчатая сила его кулака могла убить любого. А кирпичи он расшибал играючи, словно сырые яйца.
За дверью гаража Петр нашел ломик, сбил им замки, завел двигатель «Волги» — она принадлежала бывшему директору «Продмага», усадил Климова на заднее сиденье, вырулил на улицу.
Не зажигая фар, промчался Мимо шахтоуправления, затормозил на перекрестке, шепнул Климову: «Пригнись» и вышел из машины.
Властно — жестом — поманил к себе патрульного, который начал приближаться с видимой опаской. Второй постовой стал за «Москвич» красного цвета. Климов узнал машину Петра.
— «Могильщик» сбежал, — сухо сказал Петр и, глядя на второго автоматчика, нарочно громко сказал первому: — «Чистый» сообщил об этом?
— Нет, — отозвался второй и вышел из-за «Москвича». Петр был без оружия и не вызывал подозрений.
— Рация забарахлила, — уточнил первый и отвел ствол автомата в сторону базарчика. — Наверное, батарейка села.
— Ну-ка, покажи, — прошел мимо него Петр, сразу уловив, у кого рация. — У меня есть запасная.
— С нас пузырь; — обрадованно сказал первым и двинулся вслед за Петром.
Климов передернул затвор «Калашникова», чуть приподнялся над сиденьем, приготовился стрелять. Благо, мишени были крупные, отчётливо просматривались в свете фонарей.
«Здоровые бугаи, — забеспокоился Климов, когда постовые оказались нс*с к носу с Петром, — таких петь не заставишь».
Взяв рацию, Петр потряс ее над ухом, выслушал необходимые советы, открыл блок питания, сунул правую руку в карман, чему-то удивился, передал рацию первому, ткнул в нее пальцем, упрекающе прикрикнул: «Вот, смотрите!» — и, когда оба наклонили свои головы, по-дружески столкнул их лбами.
— Выбирай, — сказал он Климову, когда тот оказался рядом, — амуницию и обувь. Только не спеши. Примерь получше.
Продавец в универмаге це бывает столь угодлив, как любезен был в эту минуту Петр.
— Секундочку, — попридержал он Климова, когда один из постовых зашевелился. Парню заплохело. — Он цепко прихватил его за плечи, беленым рывком поставил на ноги и, мощно развернув гигантский корпус, выстрелил пудовым кулаком. Климов аж вздрогнул. Постовой пролетел мимо и подрубленно свалился навзничь. На его нос как будто наступили. Блин-лепешка.
— Действуй, — сказал Петр и опечаленно похлопал по капоту «Москвича». — Ктo его так?
Климов сделал вид, что занят переодеванием. И что можно ответить, когда лобовое стекло разбито вдребезги, а кузов, словно кто гвоздем поковырял. Большим таким гвоздищем.
— Пацаны, наверное.
Петр оценил шутку, оглядел переобмундированного Климова, спросил, как чувствует себя нога; сказал, что хорошо, залить бы ее йодом, согласился с Климовым, что в поликлинике они
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
