—
Осторожно: детонатор.
—
Давай его сюда, — протянул руку Петр и возбужденно произнес: — Сейчас мы его… мигом.
Он рванулся к двери бомбоубежища, открыл ее, швырнул со всего маху детонатор в стену и до слуха Климова донесся донесся хлопок взрыва. Или выстрела. Тугой, короткий, с присвистом хлопок. Как будто кто-то сказал: «Б-а-к!» и сразу же добавил «эс».
Федор, подхвативший дочку на руки, глянул на Климова, тот — на него.
—
Бэк-с, бэк-с, — с твердым присвистом ударили один и второй выстрелы, и Петр начал оседать на землю.
Стреляли из пистолета с глушителем.
Когда Климов с Федором склонились над Петром, Климова словно ударили по спине ломом: спас бронежилет.
Мгновенно выкатившись из бомбоубежища, Климов выстрелил в метнувшуюся тень. Вскочил и побежал. Пустил вдогонку убегавшему две пули, свалил наземь. Стрелял совершенно спокойно, потому что нервничать было некогда. Свалил и охнул — кубарем перелетел через того, кто бросился ему под ноги. Едва успел сгруппироваться. На бегу. Летя головой вниз.
Напавших было двое.
—
Федор!
Голос Климова сорвался от удара. Били точно.
Если бы не интуиция, простился с жизнью. Нож поранил шею: вспорол кожу и сломался о бетонный пол.
Рванувшись вбок, он успел выстрелить. Не целясь. Наверное, попал в пах или в бедро.
Отбил второй нож.
Покатился.
Вскочил на ноги, упал — сбили подсечкой.
Выстрелить не удалось: пистолет вылетел. Да и патронов в нем не оставалось. Блок и выпад. Локоть и колено. Блок. Прыжок. Немыслимый прыжок и винт, и блок, и серия ударов.
—
На! На! Й-е!
Удар в локтевой сгиб, крик боли, стукнувшийся оземь пистолет.
Еще! Еще! Резко и чисто.
Мимо.
Удар в челюсть, в лоб — и Климов отлетел к стене.
Откуда появился третий, он так и не понял. Стоял он крепко, спружинив колени, словно влитой. В руке его поблескивала сталь.
Мрак подземелья стал еще мрачнее.
Шум за спиной заставил третьего рвануться, сделать выпад, поднырнуть под локоть Климова и перекинуть нож из руки в руку.
—
Ха!
Он боднул воздух, пустил пену и затих. Бесшумный воздух с присвистом свалил его на землю.
—
Федор!
Предупреждающий зов Климова немного запоздал. Федор упал. В него всадили сразу две коротких очереди. Сзади. Подхваченный им пистолет с глушителем ударился о землю.
—
Где они? — внезапно для себя заорал Климов и тотчас отскочил к противоположной стене. — Глуши ментов,
братухи!
— Он взъярился. Выдернул из-под убитого бандита автомат и полоснул огнем потемки. — Бей лягавых!
Выкрикнул и отступил назад.
Нарочно начал пятиться, стреляя.
—
Глохни, кореш.
Климов обернулся.
Эту рожу можно было назвать зверской, но обижать какого-нибудь зверя не хотелось.
—
Фу! — он демонстративно отер пот со лба и радостно осклабился. — Всех морганули?
—
Вроде, — просипел названный «кореш» и приставил автомат к затылку Климова. — Кликуха и пароль? Да поживее.
—
Падлы! — вместо всякого ответа выругался Климов. — Оперсосы! «Чистого» смарали, Чифаря, братана Гойду! — он скривился, пустил слюни, загундосил, мелко и припадочно трясясь. — Да я за «Чистого»! да я… — он уже бился, — всех вас, суки… — Кровь текла по шее, неприятно липла, и у Климова невольно голова валилась на плечо, пережимала рану.
—
Ненавижу!
Он пару раз ударился о землю лбом и выстрелил ногами в пах своему «корешу». Спружинил на руках, перевернулся и ударил.
Отбил ствол автомата вбок, провел захват и оказался сверху.
Через мгновение он вытер нож о куртку.
Федор кусал воздух, задыхался, ничего уже не видел. Взвалив на себя, Климов оттащил его в бомбоубежище и громко крикнул:
—
Медик! Кто здесь медик? Врач или сестра?
Передав на руки доктору Федора и объяснив, что «неизвестные бандиты обезврежены», Климов склонился над Петром, которого уже перевязали. Он сидел у стены, вернее, полулежал, упираясь в нее затылком, и смотрел усталыми глазами.
—
Все путем, — поспешил он успокоить Климова, когда тот взял его за руку: проверить пульс. — Кость не задета. Не волнуйся.
—
Куда тебя?
—
В плечо и в ногу.
—
В голень?
—
Нет, в бедро, — Петр попытался сесть повыше и поморщился. — А что там с Федором?
—
Думаю: плохо, — сочувственно вздохнул Климов и глянул на часы. Время бежало. — Две автоматных очереди в спину.
—
Сволота, — процедил Петр, и судорога искривила его губы. — Если бы не Федька… — левая рука его, упирающаяся в пол, была спокойна, а пальцы правой, висевшей на перевязи, слегка подрагивали. — Не было бы меня, Юр, уже в живых…
—
Взяли на мушку?
Петр усмехнулся.
—
Сели на уши.
—
И как же ты стряхнул их?
—
Федор выручил. Крошил их, как капусту. Ну, я и охамел: пошел рубиться. Врезал первому под дых — он и винтом на каблуках. Второму зубы вылущил прикладом.
—
А третий? — спросил Климов, понимая, что свалить Петра двоим не удалось бы.
—
Ушел… аллюром на карачках, — совершенно равнодушно сказал Петр.
—
И я обязан Федору по гроб, — признался Климов. — Только бы он
Вы читаете Мертвый угол
