предпочитают люди высокой чести и порядочности, люди большой культуры и интеллигентности! Этого-то как раз у Гдляна и Иванова никогда не было и, уверен, не ошибусь, никогда уже не будет. Поэтому они избрали, как я уже говорил, другой метод защиты: блокирования манифестантами здания прокуратуры СССР, дешевых публикаций в прессе, высказывания прямых угроз и шантажа.
Я также глубоко уверен, что все это организовывалось не ради Пирцхалавы, а ради спасения своей дешевой, дутой репутации. Ибо Пирцхалаву привлекли к уголовной ответственности за те действия, за которые вполне справедливо следовало бы посадить на скамью подсудимых и Гдляна.
В деле Пирцхалавы наибольшую сложность вызвало доказывание факта избиения им на допросах Раджапова Зарипбая. Но и с этим следователь В. Сабуров справился. Обвинения в избиении больше всего боялся Пирцхалава. Оно — самое тяжкое среди других эпизодов преступлений.
Сначала мы имели только показания самого потерпевшего. Он рассказал, что утром 3 декабря 1987 года Пирцхалава привез его в прокуратуру Хорезмской области. Сначала его допрашивали следователи Кравчук и Юрченко на первом этаже. Потом, к полудню, Пирцхалава привел его в один из кабинетов на втором этаже и продолжил допрос, который продолжался до 24 часов. В кабинете находился следователь Юрченко. Он печатал на машинке протокол допроса. Пирцхалава требовал от Раджапова 3. выдать деньги, якобы переданные на хранение Раджаповым Алымбаем. Однако на все вопросы получал отрицательные ответы. Тогда Пирцхалава сзади с силой толкнул в затылок Зарипбая, и он ударился лицом о стол. Из носа потекла кровь. Пирцхалава продолжал требовать выдачи денег и в очередной раз получил отказ. После этого он озверел, стал бить Раджапова кулаками по лицу и телу, ударил ногой в живот, а когда Раджапов 3. согнулся от боли, то Пирцхалава ударил его кулаком в лицо. Его трижды водили в туалет смывать кровь. После избиения Раджапова 3. отвезли в известную квартиру, где содержался под замком его брат Камилжон, которому он и рассказал о методах допроса.
Раджапов Камилжон подтвердил рассказ брата. Заявил, что видел на его лице следы побоев и тот всю ночь стонал и плакал от боли.
Показания двух братьев стали отправными точками в исследовании обстоятельств избиения. Но их было крайне недостаточно. Трудно было ожидать откровенного признания в избиении от Пирцхалавы, да и свидетельств от следователей. Поэтому пришлось собирать доказательства по крупицам.
Допросили жену Раджапова Зарипбая. Она подтвердила, что вечером 4 декабря 1987 года муж вернулся с допроса. Лицо у него было припухшее от побоев, а на губах виднелась запекшаяся кровь. Он жаловался на боли во всем теле, говорил об избиениях его следователями. Она отправила его в больницу.
X. Балтабаев — врач районной больницы подтвердил факт обращения к нему за медицинской помощью Раджапова 3. в начале декабря 1987 года. При обращении последний жаловался на боли в животе.
Имея эти и другие показания, мы решились на первый допрос Пирцхалавы. Конечно, рассчитывать на успех было сложно, но нам необходимо было знать его позицию. Результат оказался несколько неожиданным для нас. Пирцхалава, конечно, отрицал избиение, убеждал нас в неукоснительном соблюдении законности группой Гдляна. Тогда ему назвали факты и обстоятельства содержания под замком в квартире ни в чем не повинных людей, разъяснили, что это следственный произвол и за него наступает уголовная ответственность. Попросили подумать и о нравственной стороне, в том числе об оставшихся без присмотра несовершеннолетних детях. После этого оборонительная позиция Пирцхалавы— полного отрицания всего, стала давать трещины и разваливаться. Под влиянием неоспоримых фактов он вынужден был признать превышение власти при допросах. Рассказал, что Раджапов Зарипбай отрицал хранение ценностей. Лично его, Пирцхалаву, это нервировало, поскольку Гдлян ждал результатов допроса. Он начал кричать на допрашиваемого. Помнит, что в ходе допроса толкнул Раджапова в голову или туловище рукой. Сделал это с той целью, чтобы Раджапов отвечал на вопросы правильно.
Большего Пирцхалава не рассказал, хотя ему делали очную ставку с братьями Раджаповыми.
Оставалось допросить других следователей, имеющих какое-либо отношение к задержаниям и допросам потерпевших.
Мы хорошо понимали всю сложность стоящей перед нами проблемы. Ведь признание следователями даже самого факта созерцания избиения другими следователями, тем более на допросах, ставило их в весьма щепетильное положение. Ибо после этого неизбежно бы последовали вопросы: «А почему вовремя не пресекли, почему не доложили, почему не приняли мер?»
Нам оставалось рассчитывать только на высокую порядочность, большую нравственность и честность.
Следователь Кравчук все отрицал напрочь, хотя и ему делали очные ставки с Раджаповыми.
Последовал допрос Юрченко. И тот, уже при первых вопросах самого общего характера заявил, что не будет ничего скрывать, даст правдивые показания, ибо никогда не разделял гдляновских методов ведения следствия, связанных с насилием и унижением человека. Подтвердил, что 3 декабря 1987 года на втором этаже прокуратуры Хорезмской области он и Пирцхалава допрашивали Раджапова 3. Пирцхалава задавал вопросы, а он, Юрченко, печатал на машинке протокол допроса. Раджапов 3. отрицал хранение каких-то ценностей. Пирцхалава нервничал, толкнул его сзади в затылок. Но Раджапов вновь на вопросы ответил отрицательно. Тогда Пирцхалава ударил его кулаком по туловищу. Юрченко в связи с этим заявил о недопустимости подобного ведения допроса, сказал, что не будет больше в нем участвовать и вышел из кабинета. Что произошло дальше, он не видел. Юрченко также рассказал, что он вскоре был отчислен из гдляновской группы. Видимо не случайно, ибо он действительно был противником того, что творилось в ней.
Показания Юрченко в совокупности с другими доказательствами позволили нам предъявить обвинение К. Пирцхалаве, а затем направить дело в суд. Но это произошло нескоро. После второго допроса он уехал в Грузию и не являлся на наши вызовы, хотя обещал прибыть по первой же повестке или первому телефонному звонку. В Грузию был командирован В. Сабуров. Однако отыскать Пирцхалаву ему не удалось. В Гаграх ему говорили, что тот уехал в Тбилиси, а в Тбилиси сообщали, что он в Гаграх. Следствие фактически было закончено, но мы не могли направить дело в суд, не было обвиняемого. По возвращении В. Сабурова в Москву, после долгих обсуждений, в том числе и у бывшего первого заместителя Генерального прокурора СССР А. Д. Васильева, приняли решение об объявлении розыска и аресте К. Пирцхалавы. Для этого имелись все правовые основания. Два помощника Генерального прокурора тщательно изучили наши материалы, пытаясь найти хоть какой-то изъян, какой-то пробел следствия или необъективность, но не нашли, и подтвердили возможность ареста Пирцхалавы. Санкция была получена.
Работники МВД СССР быстро нашли беглеца и доставили его в следственный изолятор г. Москвы. Мы продолжили следствие, начали знакомить обвиняемого и его защитника с материалами следствия. А в это время нагнетался митинговый психоз, началось пикетирование зеленоградцами здания прокуратуры. К ним присоединились грузины, то ли те, кто торговал на рынках, то ли родственники Пирцхалавы. Их было мало, они не вызывали у прохожих никакого сочувствия или внимания. Однако пикетирование продолжалось более пяти дней. Штатные зазывалы с микрофонами и громкоговорителями призывали прохожих поддержать их манифестацию. Вечером все плакаты, лозунги, так называемая наглядная агитация, аккуратно складывались, а по утрам снова разворачивались. Бросалось в глаза, что участие в пикетировании принимали одни и те же лица. Раз-другой промелькнули среди них фигура Гдляна, бывшего следователя Вафина.
На этом блокада не закончилась. В ход была пущена «угодливая служанка» — демократическая пресса. В «Собеседнике» появились публикации об аресте Пирцхалавы и гневные осуждения прокуратуры Союза. Не осталась в стороне и «Российская газета». Она попросила меня ответить на два-три вопроса о причинах ареста следователя. Я сначала отказывался, но потом дал небольшое интервью. В нем раскрывались истинные причины принятого нами решения.
Через несколько дней мне показали газету с моим интервью. Оно занимало два-три столбца. Но меня поразил огромный комментарий к нему Н. В. Иванова и самой редакции. Конечно, меня облили грязью. Это была постыдная, нечестная игра со стороны газеты и ее корреспондента Андрея Жданкина. Пусть она останется на их совести. Писать опровержение, спорить, доказывать я не счел нужным, да и вряд ли добьешься извинения.
