борьбы с мафией. После ареста группы руководящих работников Управления внутренних дел и торговли области, Гдлян, приняв дело к своему производству, стал собирать на них доказательства. Работали он и его следователи по простой схеме: вызывали заведующих магазинами, отделами и допрашивали их, требуя дать показания о передаче взяток арестованным. Многие признавались, говорили, что за счет обмана покупателей, хищений скапливали у себя деньги, часть передавали руководителям торговых ведомств г. Бухары и области. Суммы взяток исчислялись от нескольких десятков до нескольких сотен тысяч рублей. Например, Кориева и Саттарова назвали сумму 222 тысячи рублей, Арипов — 114 тысяч руб., Касымов — 150 тысяч рублей.
Все взяткодатели освобождались Ивановым от ответственности, в связи с тем, что они якобы добровольно сообщили о передаче взяток. Такое основание предусмотрено законом, но суть в том, что Гдлян и Иванов обходили закон. Никакой добровольности у заявителей не было, их неоднократно вызывали на допросы, долго «кололи» и только после этого появлялись «добровольные» заявления. Но об этом мы поговорим чуть позже.
Гдлян с Ивановым не только освобождали их от уголовной ответственности, но и просили, требовали оставить их на работе, в партии. Дело все в том, что Гдляну нужны были свидетели: плохие или хорошие, добросовестные или лживые, лишь бы они давали нужные показания. Людей уговаривали, им угрожали, им обещали сделать все, чтобы никаких нежелательных последствий для них после дачи показаний не наступило. Так действовали и думали Гдлян и Иванов. Но совершенно иначе рассуждал Джаббаров. Его твердая и принципиальная позиция заключалась в следующем: люди могут быть освобождены от уголовной ответственности, но они, если совершили преступление, допустили обман, хищение, взяточничество, не могут оставаться в партии, не могут работать в торговле, в органах внутренних дел, на руководящих должностях. Позиция весьма четкая и абсолютно верная. Придерживаясь этого, Джаббаров дал указание о партийном расследовании, об очищении партийных организаций от нечестных людей. Начались обоснованные исключения из партии, увольнения с работы. Гдлян не на шутку встревожился: он мог потерять свидетелей, всю систему доказательств, которую и кое-как слепили, удерживая на подпорках.
О позиции обкома и его первого секретаря доложили в Москву, маховик закрутился. В конце 1987 года следователи позвонили Джаббарову, пригласили на допрос в г. Навои. Звонили раза 3–4, не объясняя, по каким вопросам будет проводиться допрос. Однако они не проявили настойчивости, да и сам допрос не так уж, видимо, был нужен. Скорее всего звонкам придавали психологическое значение, пытались напомнить или остановить от очищения партийных рядов.
В начале 1988 года позвонили из ЦК КП Узбекистана и от имени второго секретаря ЦК Анищева также высказали недовольство принимаемыми мерами.
Затем последовала статья в газете «Правда» «Кобры над золотом», в которой критиковалась позиция Бухарского обкома партии, якобы занимающегося преследованием свидетелей по гдляновским уголовным делам.
Бюро обкома обсудило статью, высказало свое принципиальное несогласие с ней. По результатам обсуждения направили в «Правду» письмо с возражениями и объяснениями истинного положения, просили опубликовать. Однако письмо переправили в прокуратуру, фактически тому же Гдляну.
Чтобы не быть голословным об истинных причинах конфликта, приведу выдержку из письма Борова И., следователя гдляновской группы, в Бухарский обком партии. Письмо направлено 29 марта 1989 года, после ареста Джаббарова, в расчете на то, что обком уже не будет сопротивляться. Следователь писал: «Прокуратурой Союза ССР расследовалось уголовное дело в отношении бывшего директора Бухарского горпромторга Кудратова Шоди, обвинявшегося во взяточничестве и других преступлениях… По названному делу в качестве свидетелей проходили работники данного горпромторга. После вынесения приговора многие из них были отстранены от занимаемых должностей по формальным основаниям со ссылкой на якобы имеющееся решение бюро Бухарского обкома партии. Прошу проверить данный факт и оказать содействие в предоставлении работы по специальности следующим гражданам: Арифову, Касымову, Саттаровой, Корневой…» Всего в письме указаны фамилии 23 лиц. Все они являлись взяткодателями, а какие суммы денег передали, мы уже называли.
Отношения между Джаббаровым и Гдляном постепенно накалялись. Последний не терпел возражений и со своими противниками не церемонился. Как он расправлялся с неугодными для себя нам подробно рассказал в свое время Н. Турапов.
Джаббаров тоже встал на дороге Гдляна, и его решили убрать. В обстановке вседозволенности и попустительства, создания культа всемогущественности Гдляна, которому предрекали пост Генерального прокурора СССР уже на первом съезде народных депутатов СССР, расправиться с Джаббаровым труда не представляло. «Начиная с мая 1986 года Гдлян и Иванов, — говорил Джаббаров, — начали собирать на меня материалы негативного характера. Члены следственной группы посещали в местах лишения свободы осужденных из Бухарской и Навоийской областей (Джаббаров длительное время работал в Навои. — В. И.), чтобы они дали на меня показания о даче взяток. Например, Н. Хикматова — бывшего первого секретаря Кызылтепинского райкома партии просили, убеждали, шантажировали и запугивали, чтобы он дал показания на меня о даче взятки. Иванов цинично заявил: «Если ты даже не давал взятку Джаббарову, то все равно напиши, что давал…».
Джаббарова действительно «изобличали» лица, арестованные или осужденные за тяжкие преступления. Получить от них любые показания для Гдляна и его команды не составляло большого труда. Люди были уже сломлены длительным содержанием под стражей, грубым обращением, физическими и психическими издевательствами. Им уже было все равно, что говорить. Следователи просили показать на кого-то — и они «показывали». Иногда для них оговор казался спасительной соломинкой, уцепившись за которую они пытались выкарабкаться на свободу.
Под угрозой расстрела оговорил Джаббарова бывший первый секретарь Гиждуванского райкома партии С. Рахимов, бывший начальник УВД Навоийского облисполкома Хаитов, просидевший под стражей более трех лет, а потом полностью оправданный судом, бывший председатель колхоза «Халкабад» Гиждуванского района Урунов и другие.
Однако и сам Джаббаров оговорил себя в совершении того, чего никогда не совершал. Он вспоминает: «С первых дней пребывания в изоляторе я словно находился в кошмарном сне, тюремные условия содержания, отрыв от семьи, позор — все это повлияло на меня. Я не помню, когда пришел в себя… Через неделю приехал Каракозов, он сказал, что Гдлян и Иванов не смогли встретиться со мной в силу наших прежних отношений и поэтому он будет допрашивать сам. «Запомни, — сказал он, — что ты отсюда не освободишься, ты конченый человек, можешь избежать исключительной меры наказания и получишь меньший срок лишения свободы лишь при условии, что станешь по одну сторону баррикады со следствием и признаешь предъявленные обвинения.
Одновременно подумай о семье и родственниках. Все может случиться…»
Эти показания Джаббаров давал, находясь в изоляторе и не имея контактов с другими арестованными. Но как они похожи с показаниями иных репрессированных лиц.
Джаббарову не хуже чем кому-либо были известны семейные аресты в Бухаре. Он хорошо знал, как вдруг ночью людей увозили куда-то и вновь они возвращались домой через месяцы, годы, а то и вовсе не возвращались. Как не вернулся Мирзабаев Махмуд, вызванный на допрос к Гдляну, а через сутки его труп обнаружили около здания, где размещалась следственная группа.
На первом же допросе Гдлян напомнил об этом: «Ты нас знаешь по Бухаре, с нами нельзя шутить. Защищать тебя никто не будет, все боятся за себя». В конце разговора он сказал: «Так как ты недавно работаешь в должности, поэтому установим тебе задание на 40 человек, у кого брал взятки на общую сумму в 300 тысяч рублей». Тут же протянул чистый лист бумаги и велел писать фамилии взяткодателей…»
Джаббарову угрожали арестами жены, детей, шантажировали, грозили подвести под расстрел, опозорить перед всем миром. Следователь Ревеко постоянно твердил: «Если добровольно не сдашь миллион рублей, то мы арестуем несколько руководителей области, на допросах «выбьем» у них деньги, они дадут показания, что эти деньги и ценности твои, это мы умеем, ты в этом можешь не сомневаться».
Добавлю, что сомневаться не приходилось, особенно после того, как они продемонстрировали фальшивки с ценностями, изъятыми у Худайбергенова Атауллы. «Ты пойми, — не унимался Ревеко, — что пресса, прокурор, суд — все в наших руках. Все зависят от нас». Постоянно твердили, что теперь Гдлян —
