На одном из допросов у Иванова он, правда, попытался ему объяснить, что оговорил себя, никогда не получал и не передавал взяток. В ответ услышал: «Если ты изменишь показания, то мы определим 22 миллионера в Самарканде, изымем у одного из них 3 млн. рублей и попросим его сказать, что это деньги Раджабова и мы тебе «намажем лоб», ни больше, ни меньше».
Раджабов повторил прежние показания, 8 которых признавал свою вину. Гдлян их не проверял, верил на слово. А зря, Раджабов вел свою игру тонко. Видя, что отрицать невозможно и надо оговаривать себя, ради спасения жены, детей, он умышленно называл такое время, место передачи денег, сопутствующие обстоятельства, от которых можно было бы легко отказаться в суде, показать всю их абсурдность.
Используя этот прием, он «оговорил» Осетрова, других лиц и себя. В заявлениях от 12 и 19 ноября 1988 года указал, что получил взятку в сумме 2 тысячи рублей от Шамсутдинова в январе — феврале 1981 года в городе Москве, куда оба приехали в командировку. Все это потом следователями будет добросовестно занесено в протокол допроса, а затем и в обвинение Раджабову. Однако при проверке уже следователями, не входящими в группу Гдляна, кроме всего прочего, будет документально подтверждено, что Шамсутдинов вместе с Раджабовым в командировку в Москву не выезжал и передать тому взятку не мог.
А вот еще один пример. На допросах 12 и 19 ноября и 4, 9, 26 декабря 1988 года Раджабов рассказал о получении в 1984 году 3 тыс. рублей от председателя колхоза им. Ленина Чустского района Рафика Сатыбалды. Опять, как следовало из сообщения Наманганского облагропрома, в области не было и нет председателя колхоза или директора совхоза по фамилии Сатыбалды. Председателями колхоза им. Ленина Чустского района с 1980 года и по настоящее время работали Абдуллаев Хабибулла и Рапиков Юлдашбай. Это подтверждено и другими материалами дела.
Явные противоречия по всем эпизодам гдляновского обвинения Раджабова выпирали со всех сторон. Но на них тогда не обращали внимания, не пытались устранить.
Описывая атмосферу тех дней, член гдляновской группы Клокол скажет: «Знакомство с работой бригады показало, что Гдлян и Иванов не придавали значения указанным моментам, сами того не замечая, не заботились о прочности дела, надеялись на снисхождение суда, что разделяли с ними и рядовые работники.
На мой взгляд, критической оценки полученным доказательствам никто не давал и не пытался этого делать. Группа находилась в состоянии всеобщей эйфории, ликования, следили за потоком информации в прессе, где их расхваливали на все лады. Бытовало мнение, что дело можно «забросать шапками», что суды не посмеют предъявить обычных требований, как по другим делам; ибо само дело необычное, не знающее аналогов, как его оценил однажды Т. X. Гдлян. Совещания в группе скорее походили на дискуссии в политическом клубе, где речь шла о чем угодно, только не о насущных вопросах следствия».
Глубоко прав Н. Клокол. Названное им — одна из причин привлечения невиновных лиц к уголовной ответственности. Гдлян и Иванов достоверно знали, что содержат под стражей Раджабова незаконно. Его вина объективно ничем не подтверждалась. Они знали, что обыски дома, на рабочем месте оказались пустыми. Знали они и о скромном образе жизни своего «клиента». Знали они и об оперативных донесениях, в том числе от камерных помощников администрации следственного изолятора. Знали, но упорно продолжали измываться над людьми.
Один из камерных помощников администрации изолятора, Игорь Матвеевич H., расскажет: «Очень трагична, на мой взгляд, судьба бывшего первого секретаря Самаркандского обкома партии УзССР Раджабова Назира Раджабовича. Почти месяц отчаянно сопротивлялся Раджабов против тех лжепреступлений, которые старались ему вменить Гдлян и Ревеко… Систематическими угрозами на допросах (опять-таки расстрелять его и посадить в тюрьму членов его семьи) довели Раджабова до полного нервного истощения (он как-то даже упал в камере, потеряв сознание) и в конце-концов был вынужден написать заявление о выдаче двух млн. рублей (сумму ему определил Гдлян), которых на самом деле и в глаза не видел… Раджабов был вынужден указать на состоятельных граждан, его друзей, что якобы у них он хранит свои деньги. В получении и передаче взяток показания Раджабова так же сфальсифицированы. «Что делать, — говорил мне Раджабов, — другого выхода у меня нет, иначе ведь поставят к стенке и семью изведут».
Сказанное о Раджабове полностью совпадало с показаниями гражданина Ж., так же находившегося с ним в камере, но в другое время.
Ж. в заявлении, написанном по своей инициативе, на имя Генерального прокурора СССР А. Я. Сухарева сообщит: «Вместе со мной в одной камере находился следственно-арестованный Раджабов Назир Раджабович. Судьба этого человека меня очень взволновала, и я постарался дотошно вникнуть в его дело. Скажу Вам прямо: он не виновен. Мне хорошо известно, как Раджабов пытался отправить несколько заявлений, в том числе и на Ваше имя. Но все они, за исключением, может быть, последнего, в середине мая, попали в руки Гдляна. Гдлян заставлял Раджабова давать показания на Лигачева. Лигачев — это вершина пирамиды. Раджабов отказался. Тогда Гдлян стал требовать у него деньги в сумме 2 млн. рублей. Грозил арестовать его жену, сына и отца. Поверьте, Александр Яковлевич, я дважды собственными руками спасал Раджабова от смерти. Что оставалось делать этому человеку? Иванов говорил ему, что если он не признает свою вину, то будет плохо. Гдлян обещал передать его дело в Туркменский суд, который, по его словам, вынесет смертный приговор. Гдлян так и говорил: «Я не мужчина, если лично не приду к тебе в камеру смертников… твоя жена будет визжать в соседней камере…» и т. д. Александр Яковлевич! Неужели Вы допустите, чтобы такой кристально чистый человек, каким является Назир Раджабов, оказался жертвой беззакония?»
Это письмо написано тогда, когда Раджабов еще находился под стражей. Даже камерный помощник, в обязанность которого входили совсем иные задачи, иную информацию он должен нести, не выдержал несправедливости, произвола, и на свой страх и риск обратился к Генеральному прокурору СССР. Однако следствие продолжалось, до 29 октября 1989 года. Уж слишком много лжи накрутила вокруг Раджабова гдляновская группа. Поэтому вновь созданной бригаде следователей, после отстранения Гдляна и Иванова от ведения дел, потребовалось значительное время. Постановление о прекращении уголовного преследования в отношении Раджабова вынесено на 67 листах. Помощник Генерального прокурора СССР В. С. Галкин сделал детальнейший анализ имеющихся материалов, убедительно показал, почему дело прекращается за отсутствием события преступления.
Закрыта еще одна мрачная страница необоснованных гонений и арестов, подлогов и фальсификаций. И все-таки торжества справедливости, чувства победы нет. Виновники беззакония продолжают сидеть в креслах законодательной власти. Это ли не цинизм по отношению к Фемиде, правосудию. Мир, кажется, вновь перевернулся, бесовские пляски продолжаются, но уже под личиной «новой демократии».
Гдляновские «миллионы» — мифы и реальность
Изъятые миллионы, пожалуй, самая весомая козырная карта Гдляна и его сторонников. Миллионы принесли ему известность и славу, популярность и идолопоклонничество. Миллионы вознесли его вместе с Ивановым в кресло народного депутата СССР.
Не будь миллионов, страна вряд ли узнала бы о двух следователях, в общем-то ничем не выделявшихся среди других коллег по профессии.
Миллионы транслировали по телевидению, их фотографировали, а снимки тиражировали в газетах и журналах. С миллионами запечатлены Гдлян, Иванов и следователи из числа их близкого окружения.
Автор этих строк тоже запечатлен на фоне кучи денег, облигаций, ювелирных изделий. Было это в 1988 году. Гдлян вступал в предвыборную борьбу, ему нужна была реклама. Он и Г. Каракозов убедили А. Рекункова устроить демонстрацию изъятого добра в зале прокуратуры Союза ССР. Видимо, Рекунков не совсем понял, не сразу сориентировался, для чего понадобилась Гдляну эта выставка. Не исключаю, что и сам он хотел ею подкрепить как-то авторитет прокуратуры. На демонстрацию пригласили большое число журналистов и фотокорреспондентов. Зал находился под усиленной охраной милиции, солдат внутренних войск. Это не случайно, ибо в наспех переоборудованном помещении выставили денег, ценностей на несколько миллионов рублей.
Хорошо помню тот день, стрелки часов приближались к двенадцати. К этому времени зал был
