Я ничего такого…
– А мне плевать! Вы все при чем. А ты – в первую очередь. Почему ты своих дружков похотливых не остановил? У тебя же дочь – сестренке моей почти ровесница?! Ты-то как мог, сволочь?!.
– Элеонора! Ну, ты это… извини! Так получилось… Мы не хотели, правда…
– Ни хрена себе «извини»! Знаешь, когда говорят «извини»? Когда на ногу наступят нечаянно! А вы человека убили, доходит это до твоей черной души, мразь? Убили и живете как ни в чем не бывало: жрете от пуза, пьете, в своих бассейнах плаваете, баб трахаете! Ну, так я тебя обрадую, урод: твою дочь похитили и в этот самый момент несколько подонков насилуют ее в подвале. Уточнить, каким именно способом?
– Нет! – закричал истошно банкир. – Нет! Моя Мария!.. За что? Она еще ребенок!
– Что, не нравится? Моя сестра тоже была ребенком! Или своего тебе жалко, а над чужим измываться и убивать – это ничего, нормально? Развлечение себе такое устроили, сволочи! Ну так вот тебе сюрприз, гад: больше ты никогда никого не изнасилуешь!
С этими словами она быстро схватила в руку мужское достоинство Соснянского, и, не успел тот пикнуть, как она ловко резанула у его основания садовыми ножницами. Раздался нечеловеческий вопль. Стелла почувствовала, как руку ее залило теплой кровью. Она с удивлением и омерзением посмотрела на то, что осталось у нее в руке – окровавленный комочек мягкой горячей плоти – и со злостью сунула это орущему Соснянскому прямо в рот, крепко зажав его рукой.
– Попробуй на себе, каково это! Урод!
Затем она столкнула его в открытый люк погреба. Банкир, вопя и хрипя, рухнул вниз, как огромный мешок с мякиной. Удар был глухим и ощутимым; ей показалось, что даже дом затрясся, и после него внезапно наступила странная тишина. «Либо потерял сознание, либо шею себе сломал, – подумала Стелла. – Что ж, поделом!» Она, осветив фонариком погреб, посмотрела вниз. Соснянский лежал на земляном полу, скрючившись в какой-то неестественной позе.
– Сдохни, гад!
Она плюнула на него, бросила секатор вниз, прямо на затихшего банкира, закрыла люк погреба на шпингалет, потом с трудом пододвинула старый тяжеленный комод и опрокинула его так, что тот упал прямо на люк погреба. Раздался жуткий грохот, и в воздух поднялось облако серой пыли. Девушка зажмурилась и закашлялась.
– Вот хрен ты отсюда выберешься, мразь! – со злостью крикнула она, сама не зная кому. – И труп твой поганый сто лет никто не найдет! Что, получил?!.
Ответом ей была гробовая тишина. Стелла огляделась. Борсетка Соснянского валялась рядом, в том месте, куда упала, когда она огрела банкира большой скалкой по голове. Она подняла ее и свой рюкзачок и вышла на крыльцо. В борсетке лежал крутой мобильник Соснянского. Вытерев окровавленные руки тряпкой, найденной здесь же, на полу, она набрала номер угонщика Авто, который к тому времени выучила наизусть.
– Слушаю, – раздался в трубке мужской голос с едва уловимым акцентом.
– Автандил! Слушай и запоминай, повторять не буду. В заброшенной деревне Гусиный Пруд стоит новенький синий «Лексус». Хозяину он уже не нужен. Если хочешь, можешь забрать его, дарю!
– Эй, ты это, а? – спросил удивленный Автандил, но она уже выключила телефон, спустилась с крыльца и зашагала к дороге.
Не дойдя до калитки, Стелла свернула к колодцу, что был во дворе дома, и бросила в него крутой мобильник. Потом открыла борсетку, вынула из нее карточки и деньги, рассмотрела их. Сначала она хотела положить все обратно, но передумала. Быстро пересчитав деньги, она с удивлением отметила, что их, в общем-то, не так уж и мало: что-то около шестидесяти тысяч. Она сунула их себе в карман джинсов, а карточки положила обратно в борсетку, после чего бросила в колодец и ее. Где-то далеко внизу она услышала тихий всплеск. Закинув рюкзачок за спину, девушка быстрым шагом пошла к трассе ловить попутку до города. Уйти, скорее уйти от этого места!
Возле нее остановилась грузовая «Газель».
– До города возьмешь? – спросила она немолодого загорелого водителя.
Тот окинул ее удивленным взглядом и неопределенно пожал плечами. Стелла расценила это как согласие и ловко запрыгнула в кабину машины, положив рюкзачок себе на колени. «Уазик» быстро побежал по серому асфальту. Водитель пытался ее о чем-то спрашивать, но Стелла была не в состоянии поддерживать разговор, сказалась смертельно уставшей и только смотрела стеклянным взглядом прямо перед собой на дорогу, думая о своем.
Водитель с сожалением оставил попытки разговорить симпатичную попутчицу в сильно запыленной одежде: он от природы был словоохотлив и любил скоротать время в дороге беседой.
Когда «уазик» доехал до какой-то ближайшей придорожной деревушки, Стелла увидела двух бабулек, продававших возле дороги молоко, творог и яйца.
– Слушай, притормози на минуту, – попросила она водителя.
– Молочка захотела?
– Вроде того…
– Что ж, купи, я подожду.
Стелла вышла из машины и подошла к бабушкам.
– Молочко, свежее молочко! А вот творожок! Берите творожок, свежий, деревенский! А вот яички теплые, прямо из-под курицы… – наперебой загалдели обрадованные бабульки.
Стелла взяла у одной бутыль с молоком и пакет творога у другой, потом достала из кармана пачку денег, которую взяла из борсетки Соснянского, и протянула старушкам:
– Вот, возьмите… возьмите все…
– Да куда столько, милая?! Это же много! – испугались торговки, отстраняясь от денег.
– Пожалуйста, возьмите это себе и раздайте своим подружкам, всем, кто нуждается… Берите, берите!
Она почти насильно сунула сложенные пополам бумажки в руки одной из женщин, резко повернулась и пошла назад к машине, а ошарашенные невиданным доселе странным поступком бабушки только и нашлись, как крикнуть ей вслед:
– Спаси Христос!..
Водитель высадил девушку возле Центрального рынка, она пересела в маршрутку, идущую до ее дома, проехала несколько остановок, вышла на своей и, как зомби, побрела в свою квартиру.
Хорошо, что дома был только тот сосед-алкаш, любитель яичницы. Он, пьяный, спал в своей комнате, она видела это через приоткрытую дверь, которую он по привычке забыл закрыть. Стелла прошла в ванную и долго стояла под душем, стараясь смыть с себя всю эту грязь, с омерзением терла все тело, а особенно руки, жесткой мочалкой и бесконечно долго умывала лицо холодной водой.
Через некоторое время она почувствовала себя лучше. Замотав голову полотенцем, накинула халат прямо на голое тело и вышла из ванной. Закрывшись в своей комнате на два оборота ключа, девушка достала припасенную заранее бутылку коньяка, залпом выпила три рюмки, закусив куском хлеба, потом постелила себе на диване и легла. Через несколько минут она уже провалилась в глубокий сон и проспала почти сутки…
Глава 8
Стелла с дядей Ваней прибыла в Сарафаново поздним вечером: из города они выехали уже после работы, раньше дядю Ваню не отпустили. Они поставили машину Ивана во дворе и зашли в дом.
Назавтра были поминки, и все в доме готовились к ним. Мать варила холодец, тетя Вера – щи с грибами, их двоюродная сестра Маша готовила кутью. Стеллу и дядю Ваню покормили с дороги и отправили спать. Уходя в комнату Матрены, где девушке постелили, Стелла подошла к матери и протянула ей баночку с мазью.
– Ма, это тебе – от боли в суставах.
– Ой, спасибо, доча! Ну, спасибо! Не забыла…
