— Сначала влезу я, а потом вы! — сказал он.
Он закрепил концы и стал подыматься.
Лишь только он встал на ноги около елки, я последовал его примеру.
Через две минуты я был уже возле него.
Добраться от дерева до куста было легче легкого.
Раздвинув ветви шиповника, мы увидели довольно большое входное отверстие в пещеру.
Осторожно вошли мы вовнутрь ее.
Вынув электрический фонарь, Шерлок Холмс осветил ее внутренность.
Пещера была невысока, немного ниже человеческого роста, но уходила далеко вглубь и терялась во мраке.
Припав к земле и освещая ее фонарем, Холмс стал пристально разглядывать ее.
— Есть! — сказал он коротко.
— Что? — спросил я.
— Не угодно ли посмотреть?
И он указал на землю перед собой.
Взглянув по указанному направлению, я ясно различил на пыльной земле несколько следов.
— Вот эти широкие следы — следы горной обуви, а вот эти женского городского ботинка, — пояснил Холмс.
Он перенес свет вглубь и сказал:
— Впрочем, над этим не стоит задерживаться! Пойдемте дальше! Это интересует меня гораздо более.
И, освещая себе путь электрическим фонарем, мы устремились вперед.
По мере углубления, пещера становилась все уже и уже.
Но вдруг мы остановились в нерешительности.
Пещера окончилась, но дальше шли два узких хода, расходившиеся под углом.
— Куда? — спросил я.
— А это мы сейчас посмотрим! — ответил Холмс.
С этими словами он встал около правого входа и чиркнул спичку.
Спичка горела обыкновенным огнем.
Но когда он проделал то же самое у левого входа, пламя спички сильно потянулось в темный проход.
— Вернее всего, что этот ход имеет сообщение с более высоким местом! — проговорил Холмс. — Идемте-ка, Ватсон, попытаем счастья.
И, снова освещая себе путь электричеством, мы двинулись по левому ходу.
Ход был неровный, делал постоянные зигзаги и двигаться было очень трудно.
Видно было, что это естественная трещина, которую когда-то пробила себе вода. Идти с каждым шагом было все хуже, так как проход становился все уже.
В одном месте он дошел до того, что нам пришлось пролезть несколько сажень на четвереньках, но потом он снова расширился и стал свободнее.
Надо заметить, что этот ход все время подымался в гору и притом довольно круто.
Но вот, наконец, тьма стала редеть и сменилась сначала мутным светом, который с каждым шагом становился все ярче.
Холмс, все время что-то бурчавший себе под нос, потушил свой фонарь и произнес:
— Мы прошли этим проходом приблизительно около ста шестидесяти сажен, поднявшись не менее чем на сорок сажен.
— Порядочно! — ответил я, чувствуя во всем теле большую усталость и ломоту.
Спустя несколько минут мы вошли в небольшую пещеру, выходившую уже на свежий воздух.
Из нее мы вышли на вершину горы и тут остановились.
Следы человеческих ног и лошадиных копыт явственно виднелись около входа в пещеру.
— Отдохнемте, Ватсон! — предложил Холмс.
Мы сели на камни, и я не надоедал Холмсу вопросами, видя по его лицу, что мозг его усиленно работает над разрешением какого-то вопроса.
Минут около двадцати он сидел, низко опустивши голову, весь погруженный в свои мысли.
Но вот он, наконец, поднял голову и твердо произнес:
— Идемте назад, дорогой Ватсон! Прежде, нежели продолжать наши исследования, нам нужно вернуться в Владикавказ и хорошенько приготовиться.
По-видимому, в его голове созрел какой-то план, но он не хотел им делиться со мною раньше времени.
Не говоря друг с другом ни слова, мы вошли опять в пещеру и стали осторожно спускаться.
VI.
Прежде, чем описывать наши дальнейшие похождения, справедливость требует возвратиться несколько назад.
Делаю я это для того, чтобы, не забегая слишком вперед, описать действия и другой знаменитости, работавшей по этому же самому делу.
Я говорю о знаменитом американском сыщике Нат Пинкертоне, взявшемся за это дело на четыре дня раньше Холмса.
Описывая его похождения в третьем лице, я оговариваюсь, что материал для этого описания я взял впоследствии частью от самого Пинкертона, частью от его помощников.
Нат Пинкертон явился во Владикавказ на следующий день после исчезновения Елены.
Деятельно и энергично принялся американец за поиски.
Подробно осмотрев местность, где пропала Бугасова, он не нашел никаких следов.
Пещера за кустом шиповника ускользнула от его внимания, но это обстоятельство не уменьшило его энергии.
— Черт возьми, не могли же они провалиться сквозь землю! — проговорил он, обращаясь к владикавказскому полицеймейстеру.
— Да, но куда же они делись? — спросил тот.
— На станции Балта они не появлялись! — сказал Нат Пинкертон. — Я имею донесения об этом с тамошнего казачьего поста. В сторону Владикавказа они не могли пробраться тоже, так как отец искал ее на Реданте круглые сутки, а потом подоспел я, и немыслимо представить себе, чтобы они пробрались мимо меня незамеченными.
— Но тогда… — начал было полицеймейстер, но Нат Пинкертон перебил его.
— Остается предположить, что они скрылись в горах между Редантом и Балтой и ушли в горы. Но не это главное! Важнее всего выяснить цель самого похищения! Этот случай далеко не первый. Сначала еще возможно было предположить, что девушек похищают ради выкупа, но это предположение разлетается вдребезги, если принять во внимание то, что среди похищенных — две трети бедных девушек, но зато они отличаются красотой.
— Это верно! — согласился полицеймейстер.
— Итак, предположение о выкупе отпадает. Теперь другое: если вы следите за европейской прессой, то вы знаете…
— Иностранных газет не читаю! — вставил полицеймейстер.
— Жаль! А между тем европейская пресса трубила одно время сильную тревогу по поводу того, что турки, за последние годы, стали усиленно приобретать себе в жены европейских женщин. В Европе существовало несколько факторов, сговаривавших бедных девушек путем подкупа идти в гаремы к богатым туркам. Иногда эти факторы действовали и обманом. Они нанимали, например, девушек на службу якобы в Египет и другие страны, где у них якобы были конторы и торговые предприятия, давали им большие задатки,
