И когда он разнюхал их, по-видимому, хорошо, с громким лаем бросился вперед.
Быстрым шагом мы последовали за ним.
— Помните, Ватсон, что мы не знаем ни одного кавказского наречия! — говорил Холмс, идя рядом со мной.
— Плохо же мы будем разыгрывать из себя горцев! — сказал я со смехом.
— О, это ничего! — возразил весело Холмс. — Нам будет очень хорошо, если мы будем разыгрывать из себя глухонемых бедняков. Нищие в большом почете у магометан.
Я понял его мысль.
Действительно, нам не оставалось ничего более, как изображать из себя глухонемых.
Дорога пошла круто под гору.
Она спустилась в дикое ущелье и пошла по его дну.
Пройдя верст пятнадцать, мы совершенно выбились из сил, а между тем Бек все продолжал с визгом стремиться вперед.
— Отдохнем! — взмолился я.
— Отдохнем! — согласился, наконец, и Холмс.
Он подозвал Бека, привязал его шнуром и мы сели отдыхать.
Но, полежав с час и закусив консервами и хлебом, Холмс снова двинулся вперед.
Вдруг Бек свернул со дна ущелья и побежал вверх по откосу.
Мы потянулись за ним.
Сначала, без всякой дороги, мы взобрались на горный кряж, затем спустились вниз, потом еще раза три опускались и подымались, но в конце концов, измученные окончательно, вышли-таки на дорогу и увидали прямо перед собою аул.
Наш переход был не менее тридцати верст.
При входе в аул нас встретило несколько горцев.
Один из них что-то спросил нас на своем наречии.
Но Холмс воздел руки к востоку, потом показал на свои уши, затем на губы и издал резкий, отвратительный звук, который издают обыкновенно немые.
Горцы участливо закивали головами и что-то забормотали между собою.
Один из них подошел к нам и жестом пригласил нас следовать за собою.
Следом за ним мы вошли в довольно просторную саклю.
Указав нам жестом на сидение, горец вышел, а через несколько минут молодая, стройная чеченка поставила перед нами блюдо с незатейливой едой, состоявшей из сыра, чюрека (хлеб) и холодной баранины.
Накормив нас, она указала нам место для спанья и ушла.
Мы заснули, как убитые, но едва забрезжил свет, как Холмс поднялся на ноги.
Мы одели бурки, поблагодарили хозяина, жестами ниспосылая милость Аллаха на его голову, и тихо удалились из деревни, идя за собакой, которая уже далеко опередила нас.
— Прекрасно исполнено! — проговорил Холмс, когда деревня (аул) осталась далеко позади нас.
— Да, недурно! — согласился я. — Эдак можно обойти без гроша весь Кавказ и даже пополнеть!
— А разве вы не знали, что магометане самый гостеприимный народ? В особенности они любят нищих, которых среди них очень мало. Если нищий заходит в дом, значит, Аллах посылает милость этому дому.
— В виде двух сыщиков! — рассмеялся я.
— Бывает всяко! — ответил Холмс.
Теперь мы шли узкой, вьючной тропой.
— Направление все время идет на запад! Так я и думал!
— говорил Холмс, глядя на Бека. — Они с женщиной никогда не сделают такого перехода, как мы…
И мы молча продолжали шагать и шагать, то взбираясь на крутизны, то спускаясь вниз.
Я не стану описывать всего путешествия.
Коротко говоря, мы шли ровно четыре дня, всюду притворяясь глухонемыми и ночуя во встречных аулах.
Но прежде, чем продолжать рассказ, я вернусь немного к Нату Пинкертону.
IX.
Доехав с казаком до одного из аулов, они приблизились к бедной сакле, стоявшей на самом краю.
Лишь только остановили они перед нею своих коней, как дверь открылась и из нее вышел оборванный, средних лет чеченец, с хитрым лицом.
— Здорово, Ахметка! — крикнул ему казак.
— А-а! — оскалился чеченец, узнавая своего старого знакомого. — Иди, иди ко мне! Аллах послал мне гостей!
Привязав коней, они вошли в саклю.
— Ну, Ахметка, хочешь заработать двадцать пять рублей? — напрямик спросил казак.
Глаза чеченца сверкнули.
— На эти деньги я себе лошадь куплю! — сказал он радостно.
— Ну, так тогда слушай моего товарища! — указал казак на Ната Пинкертона.
— Видишь в чем дело, Ахмет! — заговорил ласково Пинкертон. — Со мной случилось несчастие! У меня недавно украли невесту, а ведь я знаю, что ее повезут в Турцию! Если ты поможешь мне отыскать ее, я дам тебе даже пятьдесят рублей!
— Мамат-Бей! — яростно вскрикнул вдруг Ахметка. — О! Я с удовольствием отомщу этой собаке!
— Какой Мамат-Бей? — быстро спросил американец
— Он покупает от горцев краденых девок! — со злобой проговорил Ахметка. — И увозит их на своей шхуне.
— А от кого он покупает? — спросил Пинкертон.
— Не знаю! — покачал головой Ахметка. — Он кровный враг мне!
— Он сейчас тут?
— Тут!
— Со шхуной?
— Да! Проклятая шхуна стоит в ста саженях от берега!
— Далеко отсюда?
— Верст двадцать!
— Ты не обманешь меня, Ахметка? — строго спросил сыщик.
— Пусть Аллах убьет меня, если я не всажу ему пулю первым! — яростно прорычал горец. — Скорее скачем! Сегодня или завтра, он должен принимать товар!
— В таком случае, нам нечего разговаривать! Седлай своего коня! — поторопил американец.
Вмиг они были готовы.
Горя жаждой мщения, Ахметка стрелой понесся вперед.
Спустя три часа они выехали на берег моря.
— Здесь надо спрятать коней! — посоветовал Ахметка.
Совет был принят.
Соскочив с коней, они привязали их в укромном месте и пешком направились вдоль берега лесом.
Пройдя с версту, Ахмет остановился.
— Вон она, проклятая! — указал он рукой на море, видневшееся сквозь деревья.
Сыщик взглянул туда.
