Было видно, что Крису это совсем не понравилось.
– Я бы предпочел, – нерешительно проблеял он, – чтобы все тайны, даже самые ужасные, остались в кругу нашей семьи.
Нашел дурочек!
– Покрывать убийцу мы не будем! – твердо заявили ему подруги. – Но зато обещаем: если преступление совершил кто-то другой, то мы этого человека вычислим. И тень подозрений с вашей семьи будет снята.
Это Крису понравилось куда больше.
– В нашей семье нету убийц, – заявил он. – Хорошо. Я согласен.
Ударив по рукам, подруги заключили договор с Крисом. И теперь с чистой совестью могли возвращаться назад. На душе у них было суетно. Плохо, однозначно плохо, что Беатрис умерла. Подругам было искренне жаль молодую вдову, которая вышла замуж за старика исключительно ради его денег, а денег-то его как раз и не получила.
И все же, несмотря на свою очевидную расчетливость, Беатрис нравилась подругам даже больше, чем все остальные. И они возвращались еще и потому, что хотели найти ее убийцу. Справедливость должна восторжествовать. А если это кому-то и не понравится, то подруг это не волнует.
Глава 9
Сегодня дом господина Якоба был объят настоящей скорбью. Вся прислуга ходила с траурными бледными лицами. Слуги уже успели раньше переодеться в черные одежды в знак печали по погибшему хозяину. Но если тогда траур носил скорей официальный характер, то сейчас челядь была искренне расстроена смертью своей молодой хозяйки.
Если перед старым хозяином тут трепетали, то молодую хозяйку слуги искренне любили. Бет была строга с ними, если случались провинности, но при этом и справедлива. И когда подруги попросили кого- нибудь из прислуги рассказать про свою молодую хозяйку, охотно вызвались многие. Но тут же послышались недовольные голоса:
– Пусть говорит сначала Роза. Она служит в этом доме дольше всех нас. Знает все здешние порядки.
Розой звали огромную негритянку, служившую в доме господина Якоба еще с его младенчества. В доме господина Якоба все слуги имели черный цвет кожи. Он вырос в патриархальной семье, где издавна использовался труд черных рабов. За многие сотни лет белые протестанты, бежавшие из Европы в поисках лучшей доли, сумели так сродниться с коренным черным населением Африки, что между ними сложились удивительные отношения.
Белые мудро управляли страной, а черные работали на них, получая взамен все необходимое. У них было медицинское обслуживание, молодые получали бесплатное образование, а старики заслуженную пенсию. Мысль о том, что их угнетают, простодушным неграм и в голову не приходила. Они привыкли слушаться белых всегда и во всем. И когда появились другие белые, которые начали говорить, что положение черного населения ужасно, бедные негры уже и не знали, кому верить и за кем идти.
В стране наступил раскол. Кто-то принял идею свободы и равенства со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. Но более мудрые или же осторожные продолжали оставаться на службе у белых господ, справедливо полагая, что если их деды и прадеды служили белым, то и им не стоит искать себе лучшей участи.
В числе прочих была и Роза – самая старая служанка господина Якоба, его домоправительница и домохранительница. У нее было круглое лоснящееся лицо и маленькие проницательные глазки. Несмотря на цвет кожи – горький шоколад – и густые вьющиеся мелким бесом жесткие волосы, Роза сильно напомнила подругам их бывшую соседку – тетю Асю. Та тоже всегда и все знала, была в курсе всех новостей. И при этом никогда и ни про кого не говорила ни единого хорошего слова. Сходство было таким потрясающим, что обе подруги, не сговариваясь, прошептали:
– Слушай, но это же вылитая наша тетка Ася!
Но Роза, хотя и была польщена оказанным ей доверием, но все же отклонила предложение остальной прислуги говорить первой:
– Нет. Я всегда занималась половиной господина Якоба. Про его молодую жену пусть расскажет Сесилия.
Сесилия была совсем молоденькой девчонкой. Ее взяли в дом, когда господин Якоб привел себе молодую супругу. До того Сесилия жила в деревне. И, оказавшись в городе, отчасти благодаря протекции самой Розы, которой приходилась дальней родней, а отчасти благодаря Беатрис, которой была нужна верная и не испорченная всеми этими глупостями и болтовней о свободе и равенстве двух рас горничная, Сесилия была полна благодарности к своей госпоже.
– Она всегда заступалась за нас перед господином Якобом. Мы все ее так любили! Она была очень доброй и справедливой. Сама жила в бедности, так что помнила, каково это, считать каждую копейку. Никогда не жаловалась мужу, если знала, что он накажет нас, вычтя деньги из жалованья. К примеру, всю разбитую посуду или испорченные вещи она брала на себя. Господин Якоб даже сердился на нее за это. Но хозяйка ему всегда отвечала, что сама долгое время жила в бедности, поэтому считает, что нельзя отнимать у людей те гроши, которые они с таким трудом зарабатывают. Что их, то их. А новый фарфор мол, мы всегда можем себе купить в магазине.
Что же, позиция Беатрис показалась подругам достойной уважения. И все же нашелся человек, который желал ей зла. И Сесилия тут же намекнула, кто это мог быть:
– Но это с нами хозяйка была такой доброй. С госпожой Памелой и своими пасынками она была совсем другой. Мешала им.
– Как это?
– Они все трое часто просили у господина Якоба денег. То мистеру Крису было нужно поменять машину. То мистеру Петресу не хватало оборудования для его научной экспедиции. А уж мисс Пэм, так та и вовсе забросала господина Якоба письмами, в которых просила у него денег для своей фермы.
Так вот как обстояли дела в семье господина Якоба! Его великовозрастные детки хоть и вылетели из родного гнезда, но не забывали туда дорогу.
– Говорят, раньше господин Якоб всегда давал своим детям деньги. А после того, как в доме появилась моя госпожа, перестал.
– Почему?
– Госпожа Беатрис была против этого.
– Но почему?
– Наверное, потому что они сначала приняли госпожу Беатрис в штыки. Всячески ей вредили. Насмехались над ее бедностью и незнанием тех вещей, которые сами успели усвоить с колыбели.
– Каких именно?
– Всякая мелочь. Госпожа Беатрис вначале всегда сама приходила на кухню за своей чашкой чая. И в комнате у нее всегда было прибрано. Ну, а молодые господа над ней издевались. Но молодая хозяйка на их клекот внимания не больно-то обращала. Как привыкла делать, говорит, так и буду. Совсем не трудно мне за чашкой чая спуститься. Не к чему человека лишний раз гонять. Ну, ясное дело, когда ей нездоровилось или просто не хотелось никуда выходить, завтрак я ей в комнату приносила. Вижу, что уже десять, а госпожа все не идет, значит, надо самой подниматься.
– У Бет был строгий распорядок дня?
– Я бы так не сказала. Но утреннюю чашку чая она всегда выпивала не поздней десяти часов утра. Пусть даже потом и оставалась в кровати до полудня, чай она должна была выпить именно утром.
– Скажи, ты видела, как мы вчера уходили?
– Да.
– И Беатрис была в гостиной.
– Да.
– Но ведь ее нашли в домике для гостей?
– Правильно. Она уже после вас поднялась и ушла спать туда.
– Ей там больше нравилось?
– Да. Это маленький домик, там останавливаются гости, которые по каким-то причинам не хотят жить в
