дадут возможность заработать, или — пособие по лени. Недавно противоречия стали неразрешимыми, и тогда объявили, что это столкновение цивилизаций: нажива — сама по себе вещь прогрессивная, но дикари блага не понимают. Всякий раз объясняли: в реальных бедах виноват не сам капитализм, а — плохая цивилизация, скверная культура, неудачное население.
И если с миром беда — так это потому, что население решило взять исторический процесс под неумный контроль, это социализм напакостил.
Исподволь сплели новейшую версию истории: тихонько стали переписывать сюжет Второй мировой войны — подлинным носителем зла вышел социализм: это Сталин учинил мировую войну, Гитлер был в руках большевиков послушным оружием, колониальных интересов не существовало, а что там было на Востоке — вообще неизвестно. Такую версию сплели не только для того, чтобы свалить на Сталина вообще все зло мира — а это удобно иметь общий резервуар для сбрасывания исторических проблем — но прежде всего для исторического оправдания капитализма.
Не капиталисты виноваты в мировых войнах, но злокозненные поборники равенства и братства.
Предложили принять, что только капиталистическое неравенство гарантирует мир, а казарменное социалистическое равенство ведет к войне. Эту — крайне нелогичную — теорию объявили единственно верной. Что рядом с этим приписка голосов на выборах в России или махинации на избирательных участках в штате Флорида.
Некоторые возражали: а Первую мировую что, тоже большевики затеяли? Если Вторая мировая — есть продолжение Первой, так, может быть, не во всем социализм виноват? Прямо на это не отвечали, но молчали многозначительно: мол, есть подозрения, что и выстрел в Сараево марксисты спровоцировали.
Так убедили человечество, что покой и порядок связаны с капитализацией. Дайте рынку развиваться неостановимо — и гармония воцарится сама собой. И слово волшебное сказали: «глобализация». Глобальный рынок — это, вообще говоря, нонсенс. На рынок, как известно, специально ходят из дома, рынок — это то, что хорошо иметь вне собственного жилища. Превратить собственный дом в рынок — опасная нелепость, в доме и в семье действуют нерыночные законы, но правила любви и сострадания. Купец едет торговать с туземцами и заморскими купцами, их он обманывает, но если он так же точно будет обманывать жену и детей, то вместо семьи у него выйдет помойка. Так, собственно, в мире и произошло.
Говорили загадочно: «глобализация», имея в виду то, что везде наступит одно и то же. Это заклинание было инвариантом шариковского «желаю чтобы все». Принято над словами Шарикова потешаться, а вот термин «глобализация» кажется фундированным и научным.
Сегодня, в который раз, опытным путем установлено, что жадность и неравенство ведут к беде, а про их глобальный характер — смертельно опасен.
Врали про прогресс глобализации нарочно, нарочно вербовали историков и журналистов для того, чтобы те несли ахинею про сталинский план захвата всего мира, и т. д. и т. п. Этого плана в природе никогда не было — но рассказывали подробно. И напуганным обывателям объясняли: вы не хотите, чтобы социализм победил везде? Тогда выход один: глобализация!
Глобализация чего? Не томите, расскажите, что именно внедрят повсеместно?
Объясняли: повсеместно внедрим демократия и рынок. А как это сочетается и сочетается ли — не объясняли.
Врали ради прибылей и для оккупации чужих территорий. Захватывали чужие страны якобы ради блага, которое несли аборигенам: мы вас приобщим к прогрессу. Прогресс: это рынок, современное искусство, глобализация, ну, одним словом — желаем, чтобы все!
Теперь мир балансирует на грани войны, неизвестно, кого кидать в костер первым, хватит ли одной жертвы, или всем подряд надо гореть — так ведь делали с людьми раньше.
Пока людям еще не объявили, что следом за инфляцией дензнаков идет инфляция человеческого материала — и это процессы взаимосвязанные.
Но люди подозревают, предчувствуют неладное. Западные обыватели охотно обесценивали человеческие жизни Руанды или Конго, Молдовы или Югославии — но вот когда их собственные жизни стали стоить мало, возбудились.
Связь инфляции денежной массы — и инфляции массы человеческой поняли давно. Тысячу лет назад, когда организовывали крестовые походы для решения проблем обмена, этого в сущности не скрывали. Инфляционные процессы средневековой Италии и Германии разрешали всегда одинаково — обесценивая самих граждан. Укрупнение рынка и увеличение аппетита приводит лишь к большим размерам инфляции. Когда обесценен прибавочный продукт, ради которого капитализм и существует, то следует обесценить потребителя, чтобы вернуть стоимость прибыли. Собственно, мировая война есть процесс обесценивания потребителей — ради капитализации продукта. Это проделали в XX веке уже два раза и вполне успешно, проделают и в третий. И чем глобальнее инфляция денежной массы — тем более массовый характер у инфляции человеческой.
Поняли неостановимый характер человеческой инфляции уже двести лет назад, когда сформулировали программу — как преодолеть капитализм — какую цену за это можно отдать. Современный капитализм ссылается на величину заплаченной революцией суммы — но эта сумма не идет ни в какое сравнение с потерей, учиненной миру человеческой инфляцией.
Рецепты социализма хромали, а методы революционной санации пугали: капитализм сделал все возможное, чтобы показать, что программа наивная и страшная, не учитывает достижений науки и техники.
Аргументы защиты капитализма перепутались в сознании людей со свидетельскими показаниями войн и лагерей — причем в большинстве случаев войны эти были капиталистическими. Судить оказалось трудно: кто причина беды — уж не сама ли себя высекла офицерская вдова, не сами ли в себя стреляли путиловские рабочие или греческие демонстранты 4бого года, не сами ли виноваты в своей судьбе евреи — они же сами и породили социализм? Неразбериха.
А тут еще появляется какой-нибудь шарлатан и говорит: нашли архи-секретную бумажку: оказывается, мировой кризис готовил Сталин, о чем написал докладную записку Молотову! Ну, теперь все понятно вообще!
Приобретения яхт и островов проходили радостно, а вот при социализме людей угнетают безжалостно — эти наблюдения сделали спор невозможным.
И кризис, который сегодня пришел в мир — осветил ситуацию, в которой никто не знает, где права и где лево. Ориентиры сбиты напрочь.
Завтра будут звать на убой, а как спасаться и надо ли спасаться — неведомо.
Сегодня ожило словосочетание «левая идея», — это проверенный трюк. Левый идеолог — привычный коверный, рыжего выпускают между серьезными номерами, чтобы он всех смешил, пока акробаты и дрессировщики готовятся к выходу. Завтра, вероятно, война, крах экономики, мобилизация — а пока левый идеолог выкинет антраша; он ничего не объяснит, но рассмешит.
Левая идея — это интеллигентный бренд, наподобие «Дольче и Габано» или ресторана «Жан Жак» — это приятно, бессмысленно и все знакомые покупают, в интерьере отлично смотрится.
По сути дела, инфляция денежной массы практически всегда в истории сопровождается инфляцией интеллектуальной — производится такое количество претенциозной макулатуры, что умственный подросток сходит с ума: все вокруг бунтарское и опасно-забавное, нечто вроде легких наркотиков на дискотеке.
Пост-модернизм и был интеллектуальной инфляцией.
Современное издание левой идеи, как и современный «второй авангард» — есть разжиженное, рыночное издание опасного продукта. Это ненастоящая левая идея и ненастоящий авангард — это сделали для буржуазного интерьера, это менеджеры в выходные употребляют.
Про левую идею стали говорить прежде всего те, кто никогда в жизни не читал Карла Маркса, но зато читал (точнее, вертел в руках) бульварную философскую литературу, вроде Жижека или Гройса. Ерунды понаписали в последние годы много — авторы писали для выступлений на художественных биеннале и триеннале, на конференциях некомпетентных говорунов, они представлялись философами в среде невежд и профанов, они писали для того, чтобы быть встроенными в культурный буржуазный процесс
