«Вот придурок, — думает Коган. — На кой ты подставляешься? Тебе-то какое дело?»
— Ты под свиданием что подразумеваешь?
— Что, что… То самое.
— Ты извини, но я не готов.
Ринхарт никак не реагирует. Только кивает, как будто результаты голосования записывает.
— Она сама за себя в ресторане платит, — через несколько секунд произносит Рик.
Непонятно, обращается ли к Когану или просто сам с собой разговаривает. Потом нервно приглаживает редеющие темные волосы и одергивает найковскую тенниску. До Теда ему далеко — и ростом, и фигурой Рик не вышел. Грузный, одышливый, кряжистый, только лицо, хоть и широкое, но красивое. Ему тридцать восемь, и он пластический хирург. Давно, еще в детстве, друзья прозвали его Рино в честь риноцероса, то есть носорога. Отчасти из-за фамилии, отчасти из-за его агрессивности, которую он проявлял во всяком деле, где был хоть какой-то элемент соревнования. В колледже вроде все шло гладко, пока Рик не налетел во время игры в теннис на сетку с такой силой, что потерял сознание. Мяч он отбил, но сбавить скорость уже не смог, и сетка слетела с крюков. С тех пор его все звали Носорожищем. Коган убедил Рика, что это ничего, гораздо лучше, чем просто носорог, — и мужественно, и никого так больше не зовут.
— Каждый раз, как я куда-нибудь ее веду, она сама за себя платит, — говорит Ринхарт. — Это, конечно, здорово. Но организовывать все полагается мне. Выбирать ресторан или фильм. Никогда она не скажет: «Пойдем ко мне, Рик, я тебе ужин приготовлю». Вроде пустяк, да, Тед? Вот из этих пустяков все и состоит. Она играет по правилам, но не двигается, лишь бы только на пути у мяча не становиться. А я бегаю и подаю…
Он вскакивает и, как может, изображает звезду американского футбола Джо Монтану — отступает на несколько шагов, замахивается, делая вид, будто у него в правой руке мяч, совершает несколько обманных движений, чтобы сбить с толку защитников.
— Я парюсь, а она знай себе стоит. Оглянуться не успеешь, а тебя уже в лепешку смяли. — Рик отклоняется назад, словно на него налетел стотридцатикилограммовый защитник, падает на траву и лежит, раскинув руки. Через некоторое время ему надоедает изображать потерю сознания. Рик встает и продолжает: — Знаешь, что она выкинула?
— Что?
— Она мне ничего не подарила на день рождения! Даже открытку не прислала.
— Да-а-а…
— Даже не предложила сводить меня куда-нибудь в честь праздника.
— Она же вроде в тот день уезжала?
— Уезжала. Но могла бы ведь и потом что-нибудь придумать, когда вернулась.
— Слушай, сядь, а? Не мельтеши. От тебя уже в глазах рябит.
Ринхарт садится, но надолго его не хватает — он подскакивает, словно через стул пустили ток.
— Думаешь, она мне благодарна за то, что я ее в этот теннисный клуб учиться пристроил? — спрашивает он. — Мне пришлось звонить и напоминать про занятие. Она бы иначе вообще не пошла.
— Слушай, ну она же старается. Видно, что ты ей нравишься.
— Черта с два. Она уже линять налаживается.
В этот момент девушка (Лиза, так ее зовут) поворачивается и машет Рику, чтобы подошел. Ринхарт идет к ней, даже не оглянувшись на Когана. Разговаривает пару минут и возвращается к столу.
— Я пойду принесу выпить, — говорит Рик. — Тебе купить чего-нибудь?
— Выпить — в смысле выпить?
— Ага.
— Мы же сейчас играем!
— Всего одну «Кровавую Мэри». У нас еще полно времени.
Коган смотрит на часы. Начало третьего.
— Нам играть через пятнадцать минут.
— Ничего со мной не сделается.
— А ей ты что закажешь?
Рик что-то бормочет себе под нос.
— Чего-чего?
— Водички, — говорит он громче. — «Эвиан». — И предостерегающе выставляет указательный палец: — Ты лучше молчи. Я тебя все равно не слушаю.
Разворачивается и идет по направлению к бассейну и зданию клуба.
— Эй, док, что это у тебя на спине? — кричит ему вслед Коган. — Следы от кнута? Просто удивительно, какой магической силой обладает вагина! У нее железная хватка. Доктор Ринхарт, что скажете?
— Заткнись! — откликается доктор Ринхарт.
Керри и Кристен пришли в половине пятого, как раз заканчивался матч «Северная Каролина» — «Клемсон». Джимми так хорошо запомнил время, потому что он с другими ребятами валялся на диване в гостиной и смотрел игру.
Джимми и еще парочка первокурсников целых два часа таскали из подвала упаковки пива и выставляли банки на подставки. А потом еще подставки надо было разнести по трем импровизированным барам — два на втором этаже и один во дворе, где уже начиналась вечеринка.
Если бы народу было поменьше, они бы купили бочонки. Но Марк Вайсс — президент студенческого братства — предпочитал банки, потому что тогда народ быстрее напивается и нет очередей на раздаче пива. Банки удобнее. К тому же так легче понять, сколько уже выпито. Без контроля наступает анархия. И следующие вечеринки без подсчета выпитого не спланируешь.
В такие детали только свои врубаются, объясняет Мэддену Джим. Студенческое братство — это не просто компания отморозков, которые собираются, чтобы нажраться в зюзю. Тут целое искусство. Надо уметь составить бюджет, собрать с народа деньги и все правильно организовать. А если облажаешься — все, вечеринка в пролете.
Надо признаться, Керри этого не понимала. Для нее тут — сплошной аттракцион, полно парней, выбирай — не хочу, и все по-взрослому. Ну она и отрывалась на полную катушку. Прямо с порога начинала.
Керри даже не ждала, пока ее парням представят. Заходит она, вся такая улыбающаяся, в комнату, где телевизор смотрят, и спрашивает, кто играет. Как будто знает тут всех. Нет, с парочкой друзей он ее знакомил, конечно. Но не со всеми.
— Могла бы как-то поскромнее себя вести, — говорит Джимми. — А то вечно корчит из себя королеву бала.
Другие парни, правда, особо не возражали. Сразу стали с ней обсуждать, кто играет да кто в этом сезоне победит. А Керри давай с ними спорить. Она всегда так делает: ты ей говоришь одно, а она нарочно говорит другое. Хотя Джимми очень сомневается, что она вообще понимает, о чем речь. Всех игроков и все команды перепутала. И что интересно, чем больше она ошибалась, тем больше нравилась ребятам.
— Если честно, я сначала Кристен даже не заметил. Наверное, это из-за сестры, от нее аж в ушах звенит. А Кристен стеснительная. И потом, у Керри сиськи вот такие, а она нацепила обтягивающую майку с вырезом до пупа. Парни на нее пялились.
— И тебе это не понравилось?
— Да я, в принципе, знал, чего ждать, но все равно разозлился. Вот на фига она ее нацепила? Слушайте, а можно я вас спрошу?
— Валяй.
— Кристен оставила записку?
— Я пока не могу об этом говорить.
Джим пару секунд молчит.
— Это точно самоубийство? — наконец спрашивает он.
— Идет расследование, — отвечает инспектор. — Пока мы не знаем, убийство это или
