этого.
В варпе обитали и другие боги. Одним из них был Кхорн, Бог Крови, но Раэзазель знал, что только Тзинч может извлекать силу из такой фундаментальной составляющей вселенной, как ложь, и поэтому служил ему.
Раэзазель отыскал пути в реальный мир, где обитали молодые расы. Это был путь через беззащитные разумы, через обнаженные души псайкеров, столь ясно различимые из варпа, что Раэзазель мог пройти по мостику между измерениями и завладеть их телами. Он трудился во славу Тзинча, подстрекая других поклоняться Богу Лжи и создавая опору его власти, но также разрушая структуры власти везде, где находил их, распространяя хаос и анархию, ибо только Тзинч мог желать власти и хаоса одновременно. Порой он даже сражался с другими последователями Тзинча, чтобы божественный парадокс не исчез.
Времена бушевали в мозгу Аларика, словно ураган. Он старался удержать свой разум от распада под натиском воспоминаний Раэзазеля, боясь, что окончательно исчезнет и от него не останется ничего, кроме лживых вымыслов демона.
Культы Тзинча молили о помощи. Временами Тзинч действительно посылал им помощь. В других случаях он посылал им Раэзазеля. Были культы, которые призывали слуг Тзинча и открывали проходы, через которые Раэзазель мог проскользнуть, и он воплощался в реальном мире во всем своем пугающем серебряном великолепии. Все, кто поклонялся Тзинчу, в конце концов страдали за это, поскольку их бог сулил им спасение и помощь, а значит, это неизбежно должно было оказаться ложью. Раэзазель часто был источником этих страданий — то ассасином, то кукловодом, организующим трагедии и крах с таким вниманием к мелочам, какого человеческий разум не в силах был постигнуть. Он изменял целые империи и манипулировал ими, чтобы погубить одного-единственного человека, и мог при помощи самых жалких личностей опрокинуть цивилизации одним легчайшим прикосновением.
Раэзазель лгал. Раздавал обещания. Он стал мастером по выведыванию желаний тех, кто взывал к Тзинчу, и исполнял их таким образом, что возжелавшие становились окончательно проклятыми. Перед самым концом они всегда приходили к пониманию лжи и осознавали, что не Тзинч, а они сами погубили себя, — еще один парадокс. Раэзазель был мастером своего дела.
Сменялись эпохи. Биологические виды возникали и гибли, и человечество среди них имело далеко не самый мощный потенциал. Галактикой правили сперва одни, потом другие, они верили в ложь, будто истинная сила находится где-то в реальном мире. Пришла пора, когда человечество доросло до того, чтобы повелевать вселенной. Это время назвали Темной Эрой Технологий, а затем люди снова потерпели крах в войнах Эпохи Раздора. Это было не самое впечатляющее падение, хотя и оно позволило ярко гореть серебряным огням Тзинча. Но в этот раз все случилось иначе, чем всегда: человеческий род возродился. Один из людей возвысился на Терре, которая была колыбелью человечества, и начал объединять всех, кто уцелел из этого вида. Он едва не преуспел, этот Император, но сила его тоже была лишь пустой ложью в сравнении с силой варпа. И варп использовал все свои возможности и попытался использовать это новое объединение человечества, чтобы захватить власть над ним, а через него и над материальной галактикой.
Тзинч тоже сыграл свою роль. Император был ложью, и Тзинч получил огромное удовольствие, разоблачая ее перед теми, кто восставал против Него. Раэзазель был там, на Просперо и Истваан Пять. Он был даже на Терре, когда последние шарады были разгаданы, когда победивший Император обрек свои народы на десять тысяч лет кромешных невзгод. Раэзазель много работал над Ересью Хоруса, рассказывая демон-принцам про Тзинча и нашептывая обещания силы и свободы, как делал это всегда. Когда силы изменников отступили в Око Ужаса, Раэзазель знал, что это просто еще одна ложь. Хаос не ушел из галактики. Когда они вернутся и станут править ею, Эра Империума покажется лишь мигом в истории галактики. Но потом что-то пошло не так.
Ересь была столь чистой, беспримесной, что почти завладела Алариком. Он должен был снова и снова повторять себе, что Раэзазель — демон и все, что он показал ему, — ложь.
Аларик узнал залитый кровью мир, на который потом перебрался Раэзазель. Восьмиконечная звезда была вырезана на его поверхности, образуя каналы, заполненные кровью. Звезда соединяла его крупнейшие города: корону из хрустальных шпилей, огромного паразита и бесчисленные трущобы.
Раэзазель пришел в мир Дракаази, где сошлись многие линии судеб. В прошлом там сражались титанические демоны, заливая планету кровью, следы которой видны были до сих пор. Кхорн победил, и впервые Раэзазель Лукавый был взят в плен.
Кхорн презирал ложь, презирал судьбу и магию и все остальное, что было частью Тзинча. Раэзазелю перекрыли путь в варп. Он жил здесь уже тысячу лет, выхватывая обрывки из непрерывной кровавой трагедии, — совращал слуг Кхорна, обещая им еще большие кровопролития, а потом сводя с ума. Собственные демоны Кхорна охотились за ним, но это были низшие существа, и обычно они пожирали друг друга в своей неизменной жажде крови, обращенные против своих же собратьев блестящим умом Раэзазеля. Раэзазель Лукавый был самым ненавидимым существом на Дракаази, в этом самом ненавидящем мире.
Потом появился герцог Веналитор. Честолюбивый чемпион Кровавого Бога, он был блестящим фехтовальщиком и честолюбивым военачальником. Как и многие другие лорды и чемпионы до него, он разыскал Раэзазеля Лукавого, и, как всегда, Раэзазель спросил, чего Веналитор хочет.
Веналитор ответил, что хочет иметь достойного противника. Искусство фехтования было его личной формой служения богу, и ему нужна была подходящая мишень, чтобы оттачивать свое мастерство. Раэзазель предлагал ему лучших на Дракаази бойцов, зная, что в соперничестве с ними Веналитор либо погубит себя, либо сойдет с ума от побед или поражений. Однако Веналитор убивал всех, кто оказывался перед ним. Наконец Раэзазель, понимавший, что верить должны в любую ложь, предложил в качестве противника себя, зная, что серебряные огни Тзинча ярко горят в нем и что ни один смертный не может победить его.
Веналитор нанес Раэзазелю такую глубокую рану, что демон на кратчайшее мгновение познал страх. Потом он еще раз на миг увидел варп и множество лиц своего повелителя Тзинча, смеющихся над ним. Раэзазель тоже был обманут. Разумеется, ведь это являлось частью божественного парадокса. Побежденный, Раэзазель упал без сил, но Веналитор не убил его. Вместо этого его забрали на «Гекатомбу», заперли за дверью, запечатанной самыми могущественными охранительными знаками, и связали древней клятвой демонов, заставив признать Веналитора своим победителем и хозяином.
Теперь, столетия спустя, в его клетку был брошен юстикар Серых Рыцарей Аларик.
Все эти сведения за долю секунды были впечатаны в разум Аларика.
Он падал. Сотворенная Раэзазелем вселенная простиралась вокруг, черная и бесконечная. Более слабый человек немедленно лишился бы рассудка, потрясенный своей ничтожностью перед нею. Аларик говорил себе, что где-то есть Император, перед которым у него некий долг. Этого было достаточно.
В черноте под ним разворачивался мир. Голые скалы, испещренные кратерами, все приближались и приближались, пока планета не заслонила собою все.
Аларик врезался в нее. Земная твердь пошла рябью, будто нечто живое, отреагировавшее на его падение. Земля сомкнулась над ним, теплая и рыхлая, и Аларику стало нечем дышать. Потом она выплюнула его обратно.
Аларик пытался отыскать что-нибудь реальное. Он был в мире, созданном Раэзазелем. Демон проник в его мозг и протянул свои нити в его воображение и память, чтобы сотворить это место.
Это ему удалось. Никогда ничего подобного не происходило с Серым Рыцарем. Раэзазель Лукавый сказал, что сделает его одержимым, и Аларик был лишь в нескольких шагах от этого. Из-за Ошейника Кхорна, подавляющего его психическую защиту, у Аларика остался только его разум.
Под ним росла трава. Он поднялся на ноги, и она растеклась вдаль, словно зеленое пятно. Вдалеке равнина переходила в холмы и горы. Глубокие шрамы на теле земли, заполненные водой, густые кроны клонящихся к ним деревьев по берегам. Побеги, будто ладони, тянулись к небу, окружая Аларика густыми джунглями. Лианы обвивали древесные стволы, черные от времени и мхов. Земля под ногами стала мягкой за мнимые века роста и увядания. Появились первые живые существа этого мира, существующего в его мозгу: разноцветные летающие насекомые, хищники, крадущиеся среди ветвей, птицы ослепительно ярких расцветок. Звуки этого места окутали его, словно плащ: ветер в кронах деревьев, вой и далекое рычание
