уложить ее на кровать и до утра заниматься любовью. И только одного он не мог — позволить себе все это.
— Готово, — сказал он, быстро справившись с корсетом. Потом прошел по комнате, обхватил столбик кровати и глубоко вздохнул.
— Благодарю.
Тихое шуршание одежды рождало в его воображении соблазнительные видения обнаженного женского тела. Услышав звук ее шагов, он не обернулся. Он не хотел видеть ее в ночной сорочке. Даже во фланелевой. Так будет лучше.
— Вам нехорошо? — спросила Виктория. — Выдержитесь за этот столбик, словно без него упадете.
— Я прекрасно себя чувствую, — произнес Энтони и, сделав над собой усилие, наконец, повернулся и увидел, что опасался напрасно — фланелевые доспехи надежно скрывали ее тело. От подбородка до кончиков пальцев на ногах.
Виктория засмеялась:
— Я думала, вы скажете, что моя сорочка совершенно не подходит для любовницы.
Ну и зачем напоминать ему о том, как она могла бы выглядеть в откровенном ночном наряде?
— Вы правы. Для настоящей любовницы ваша сорочка никак не подошла бы, а для мнимой вполне сгодится.
— А я никогда и не стану настоящей, — прошептала Виктория.
Глава 9
Виктория приоткрыла глаза и в первый момент не поняла, где находится. Она растерянно моргнула, окончательно проснулась и увидела в кресле у камина Сомертона. Кажется, он спал. Она села и почувствовала, что ее голова раскалывается от боли. Три бокала вина. Вчера их действие казалось исключительно благотворным. Спрашивается, почему она не подумала о последствиях?
С тихим стоном Виктория откинула одеяло, поднялась с постели и, стараясь не шуметь, достала из сумки чистые вещи. Если поспешить, можно успеть полностью одеться до того, как Сомертон проснется. Она посмотрела на него и вздохнула. Судя по всему, он не ложился в постель и провел ночь в кресле. Она хотела нежно прикоснуться к его небритой щеке, но вовремя спохватилась. Такие жесты уместны со стороны возлюбленной или любовницы. Она не являлась ни той, ни другой, а потому скрылась за ширмой и принялась одеваться.
— Который час? — раздался сонный голос.
— Начало восьмого, — ответила Виктория, затягивая корсет на груди.
Вчера она получила хороший урок, по глупости облачившись в корсет со шнуровкой сзади. Когда вечером Сомертон находился так близко и дотрагивался до ее обнаженной кожи, она едва удержалась от того, чтобы обернуться и поцеловать его. В следующий раз она не сможет устоять. Значит, «следующего раза» не будет. Она всего-навсего исполняет поручение и должна утихомирить свои низменные страсти. Они только мешают делу.
Виктория слышала, как Сомертон ходит по комнате. Вдруг его шаги затихли. Не в силах справиться с любопытством, она выглянула из-за ширмы и увидела, что он смотрит в окно.
— Пожалуйста, скажите, что снегопад закончился, — с надеждой произнесла она.
— Так и есть. Сегодня утром мы сможем продолжить путь, однако ехать придется медленно.
— Почему лорд Фарли решил устроить загородный прием зимой?
Сомертон неодобрительно пожал плечами:
— Его посетила романтическая идея, что весь декабрь надо посвятить празднованию Рождества.
— Неужели? Очевидно, он большой оригинал.
— Вам еще предстоит в этом убедиться. Приготовьтесь, — добавил Сомертон, качая головой.
— К чему?
— Вы когда-нибудь слышали о германском обычае приносить в дом елку и украшать ее горящими свечами?
Убедившись, что туалет в полном порядке, Виктория покинула свое укрытие.
— Свечи на дереве? Прямо в доме? Очень странно. И в высшей степени небезопасно, как мне представляется.
— Согласен. — Энтони порылся в своих вещах в поисках чистой сорочки. — Полагаю, столь нелепая традиция никогда не будет воспринята здравомыслящими людьми.
Виктория ждала, пока Сомертон умоется и переоденется, стараясь не думать о том, что ее и обнаженного мужчину разделяет лишь тонкая полотняная ширма. Она гнала от себя грешные мысли, но они с завидным упорством возвращались обратно. Ну, как устоять слабой женщине против такого умопомрачительного красавца?
Виктория закрыла глаза и попыталась представить себе, что порекомендовали бы ей подруги — разумеется, по секрету, — если бы знали, что она сейчас находится наедине с Сомертоном. В их тесной женской компании главной моралисткой была именно Виктория, а великосветские леди в узком — очень узком — кругу позволяли себе весьма легкомысленные суждения.
Она улыбнулась. Дженнет, конечно, посоветовала бы немедленно соблазнить его. Эвис — тоже. Элизабет, возможно, выразилась бы чуть осторожнее, но в том же ключе.
А каково было бы мнение Софи? Виктория всегда относилась к ней с особой симпатией. Очевидно потому, что по происхождению и воспитанию Софи лишь немного опережала настоящую Энн Смит и столь незначительно уступала выдуманной Виктории Ситон.
— Что-то не так?
Виктория быстро открыла глаза и подавила тяжелый вздох. Перед ней стоял совершеннейший байронический герой — сумрачный, одетый в черное и невыносимо прекрасный.
— Почему вы спрашиваете?
— Вы стоите с закрытыми глазами, — ответил он с неподражаемой усмешкой.
— Я вспоминала о своих подругах, только и всего.
— А я уж было, подумал, что три бокала вина не остались без последствий и вас мучает запоздалое раскаяние.
Виктория не удержалась от улыбки:
— С этим я уже справилась.
Сомертон негромко рассмеялся:
— В таком случае нам ничто не угрожает и мы легко, и спокойно доберемся до цели нашего путешествия.
— Надеюсь.
Это ему ничто не угрожает. А ей придется поразмыслить над тем, как себя вести, когда им действительно придется спать в одной постели.
Энтони ждал, и его нетерпение стремительно перерастало в раздражение. Любопытно, кто-нибудь из слуг соизволит открыть дверцу кареты? Шесть часов он провел наедине с Викторией в облаке манящего аромата ее духов и теперь стремился вырваться на простор и вздохнуть полной грудью. Наконец дверцу открыли, и Энтони с шумом выбрался наружу. Теперь осталось протянуть руку и пережить острый приступ возбуждения, охватывавший его всякий раз, когда Виктория дотрагивалась до него.
Честь ему и хвала — он стойко пережил обжигающее прикосновение ее ладоней.
А вот Виктория, выйдя из кареты, не смогла сдержать своих чувств и тихо ахнула.
— Неужели это дом Фарли? — Она обернулась и заглянула Энтони в глаза. — Не может быть!
Он посмотрел на светло-коричневое каменное здание, затем снова на Викторию:
— Разумеется, это его дом. Она склонила голову набок:
— То есть кто-то и в самом деле здесь живет?
