— Ну да. — Его терпение подходило к концу. — Фарли. Виктория лишь покачала головой.
Энтони собрался идти, но вынужден был остановиться — она не сдвинулась с места.
— В чем дело?
— Вы только посмотрите, какой он огромный, — прошептала она. — Настоящий замок.
Энтони еще раз посмотрел на дом и пожал плечами:
— Право, он не так уж велик. Отцовский дом в Дорсете гораздо больше.
Виктория ошарашенно переспросила:
— У вашего отца дом еще больше? Что же он делает со всем этим?
— В основном держит закрытым.
— Невероятное расточительство, — пробормотала Виктория, вздохнула и шагнула вперед.
Он, наконец, понял, в чем причина ее странного поведения.
— Вам раньше не доводилось бывать в подобных домах, не правда ли?
— Никогда. Самый большой дом, в котором я бывала, — у Элизабет, в Лондоне.
Герцогский особняк выглядел очень внушительно для Лондона, но не шел ни в какое сравнение с большинством господских домов в родовых поместьях знати.
— Виктория, как бы вы ни были потрясены, необходимо сохранять внешнее спокойствие. Подумайте: вы моя содержанка — следовательно, дама со средствами и привыкли к определенному уровню роскоши.
Она слегка покраснела и молча кивнула.
— Если угодно, изливайте свои бурные впечатления на меня. Но не раньше, чем мы окажемся наедине в нашей комнате.
— Очень вам признательна, милорд. Он улыбнулся:
— Не стоит благодарности, миссис Смит. Вы готовы?
— Да.
Они направились к главному входу, и покрытый снегом гравий похрустывал у них под ногами. Дворецкий открыл дверь, и они вошли в теплый дом. Энтони посмотрел на Викторию и подавил улыбку. Выражение ее лица чудесным образом изменилось, от недавнего потрясения не осталось и следа. В холл вошла томная, слегка скучающая дама.
— Добрый день, милорд, — произнес дворецкий, затем поклонился Виктории: — Добро пожаловать, мэм. Лакей проводит вас в вашу комнату. Обед назначен на семь часов, а в шесть в гостиной подадут херес.
— Благодарю, — ответил Энтони и направился к лестнице.
Лакей придержал дверь, и они вошли в гостевые апартаменты, состоящие из двух комнат: небольшой гостиной с диваном и двумя креслами и просторной спальни, большую часть которой занимала огромная кровать красного дерева. По крайней мере, на этом ложе можно было спокойно спать вдвоем, никак не соприкасаясь друг с другом.
— Ваши вещи сейчас принесут, милорд.
— Спасибо.
Виктория подошла к окну, откуда открывался прекрасный вид на обширные владения Фарли. Энтони ожидал, что как только лакей покинет помещение, она примется восторженно обсуждать дом, однако она не произнесла ни слова.
Немного помедлив, он приблизился к ней:
— Вам здесь нравится? Она покачала головой:
— Нет.
— А что не так?
— Все! Я из другого мира. Я не светская дама и чувствую себя здесь чужой.
Он резко повернул ее лицом к себе:
— Возможно, Виктория Ситон из другого мира, но миссис Энн Смит — вполне светская дама. Не забывайте об этом.
Она зажмурилась и кивнула:
— Я постараюсь.
Энтони взял ее за плечи и слегка встряхнул. Виктория открыла глаза.
— Вы не просто постараетесь. Вы заставите всех без исключения поверить в то, что вы миссис Смит, вдова сквайра. Не больше, но и не меньше.
— Я взялась за эту работу, — сердито сказала она, стряхнув с себя его руки. — Однако это вовсе не означает, что я должна быть всем довольна.
— Чем именно вы недовольны? — требовательно спросил Энтони.
Виктория отвернулась и пробормотала:
— Тем, что мне нужно изображать вашу любовницу.
— И в чем проблема? — Энтони нахмурился.
Виктория чуть ли не в открытую признала, что занимается проституцией. Теперь ей надо всего- навсего притвориться его любовницей, и она вся в переживаниях. Совершеннейшая нелепость.
— Не важно. Я исполню свою работу, вы мне заплатите, и все закончится.
Энтони тяжело вздохнул:
— Виктория, вы не могли бы хоть раз откровенно поговорить со мной?
— Хорошо. — Она отвернулась и вновь посмотрела в окно. — Просто мне очень трудно находиться с вами в одной комнате.
Как можно было не догадаться об этом? Ведь он же сам удивлялся, как она терпит его присутствие после того, что произошло десять лет назад. Теперь, по крайней мере, он услышал от нее правду.
— Виктория, пожалуйста, не бойтесь меня. Я постараюсь ничем не обидеть вас. Вероятно, мне лучше возвращаться в комнату только после того, как вы уснете.
Она повернулась к нему и нахмурилась:
— Мы оба знаем, что такое поведение вызовет ненужные разговоры. Я как-нибудь справлюсь с собой и попытаюсь извлечь пользу из этой отвратительной ситуации.
— Каким образом?
— Буду по возможности наслаждаться светским обществом и изысканными блюдами.
Энтони подошел ближе:
— А если мне придется на публике прикасаться к вам? Виктория язвительно выгнула бровь:
— Надеюсь, мне удастся притвориться, что я наслаждаюсь и этим.
Внезапно его осенило — она лжет. Вероятно, сработала интуиция опытного игрока. Энтони безошибочно распознавал блеф, когда сталкивался с ним, и не сомневался: Виктория Ситон блефует.
— А если мне придется поцеловать вас? — За мягкостью тона скрывался гнев, охвативший его, как только он почувствовал, что она снова лжет.
— Я постараюсь стойко это перенести.
— Давайте-ка проверим вашу стойкость прямо сейчас, до того, как выступить с этим номером публично.
Не тратя времени даром, он привлек ее к себе, наклонился — и поцеловал. Его гнев пошел на убыль, едва он обнаружил, что ее губы приоткрылись ему навстречу. Он немедленно воспользовался этим и, увеличив напор, с наслаждением ощутил на своем языке робкое дрожание ее языка.
Виктория прижалась к нему всем телом и обвила его шею руками. Он все еще сомневался в ее искренности. Почему она вела себя так, словно испытывала к нему отвращение, а ее поцелуй свидетельствовал о противоположном? Не было ли это заученным профессиональным ответом? Быть может, она предпочитает амплуа стыдливой проститутки?
Так или иначе, сейчас она отвечала ему, и его тело настойчиво требовало большего, но он не мог позволить себе ничего подобного — их разделяло то, что произошло десять лет назад. Она навсегда возненавидит его, если он еще раз воспользуется ее слабостью. По непонятной причине он не желал этого.
Немного помедлив, Энтони оторвался от губ Виктории, посмотрел на нее и улыбнулся. Судя по выражению лица, она готова была «стойко терпеть» его поцелуи до бесконечности.
