— Какая разница — здесь или на ковре у камина?
— Но мы все вокруг зальем водой! — попыталась она возразить. Однако, ощутив мощное давление у себя между ног, внезапно поняла, что ее вовсе не заботит, сколько прольется воды, и просто открылась ему навстречу. Он медленно заполнил ее, а она смотрела в его глаза и видела в них свою погибель.
Ей хотелось каждую ночь засыпать у него на груди, чувствуя себя защищенной. Ей хотелось каждое утро просыпаться и притрагиваться к его колючей щеке.
С каждым его движением ее желание нарастало, доводя ее до исступления, и, наконец, вырвалось наружу.
Энтони сжал ее бедра, резко опустил вниз и со стоном излил в нее свое семя.
Именно в эти мгновения Виктория поняла, что побеждена. Окончательно и бесповоротно.
Она любит его.
Приговорена любить человека, который никогда не станет ее мужем.
Опасаясь вторжения Харди, Энтони ночью практически не сомкнул глаз, и теперь то и дело погружался в дремоту. Лошади вязли в глубоких сугробах, карета тащилась еле-еле. Очевидно, такими темпами засветло добраться до Лондона невозможно.
Он посмотрел на Викторию:
— Нам придется заночевать в гостинице. Она отвернулась от окна:
— Да, я уже поняла. — Ее глаза затуманились от тревоги. — Ты думаешь, нас преследует кто-то из сообщников Харди?
Энтони не хотелось ее пугать, но она, вероятно, предпочтет знать правду.
— Я бы крайне удивился, если бы они поступили по-иному.
— Спасибо за искренность. — Виктория вздохнула и прикусила губу: — А в Лондоне я буду в безопасности?
— Да. Харди и прочие заговорщики, поразмыслив, наверняка придут к выводу, что письмо не у тебя, а у меня.
Энтони от души надеялся, что так оно и будет. Однако единственный способ обеспечить ей полную безопасность — доставить послание Эйнсуорту. Чем скорее, тем лучше.
В три часа они прибыли в Сент-Олбанс и остановились у дверей гостиницы «Король и дама». Перед тем как войти, Энтони украдкой огляделся по сторонам. Напротив, через дорогу, располагалось заведение под названием «Черный лебедь», и в данный момент туда направлялся выбравшийся из своей кареты Энкрофт. Первоначально планировалось, что Николас поедет на север. Однако в дело вмешалась отвратительная погода, и они решили двигаться вместе, но заночевать в разных гостиницах и последить, не появится ли вскоре среди постояльцев кто-нибудь из гостей лорда Фарли.
Энтони вошел в комнату и с тоской посмотрел на кровать. Ему требовалось хоть немного отдохнуть перед предстоящим ночным бдением.
— Виктория, ты когда-нибудь держала в руках пистолет?
Она повернулась к нему и, бледнея от испуга, прошептала:
— Никогда. Мне придется стрелять?
— Надеюсь, что нет. Но я должен поспать час или два. Виктория медленно кивнула:
— Значит, я на это время заступаю в караул?
— Вот именно. Стреляй в любого, кто войдет в комнату без стука.
Энтони мысленно поморщился. Ну, можно ли обращаться с таким требованием к женщине? Впрочем, если на свете существуют особы женского пола, способные на подобный поступок, то Виктория, несомненно, принадлежит к их числу.
— Я справлюсь, — произнесла она.
Он положил заряженный пистолет на столик у камина:
— Садись в кресло и не спускай глаз с двери. Она улыбнулась дрожащими губами:
— Иди спать. Я буду исправно охранять нас обоих.
— Разбуди меня через два часа.
— Хорошо.
Энтони вздохнул. Можно ли заснуть, зная, что твоя жизнь находится в женских руках?
Медленно подойдя к кровати, он снял с себя сюртук и жилет, развязал шейный платок и, разувшись, снова взглянул на Викторию. Она сидела в кресле очень прямо и держала руку в нескольких дюймах от пистолета.
При виде такой сосредоточенности Энтони едва удержался от улыбки. По правде говоря, он сильно сомневался, что противник станет предпринимать какие-либо действия посреди дня в переполненной гостинице, и, растянувшись на кровати, закрыл глаза.
Виктория на мгновение оторвала взгляд от двери единственно для того, чтобы посмотреть на спящего Сомертона. Бедняга выглядел совершенно измученным. Прошел уже целый час, и пока, слава Богу, ничего страшного не произошло. Время от времени из коридора доносились звуки шагов, но у дверей, кажется, никто не останавливался.
Она позволила себе слегка расслабить напряженные мышцы и поудобнее расположиться в кресле. Впрочем, внутреннее напряжение от этого нисколько не уменьшилось. Она старательно гнала от себя мысли о том, что будет завтра. Но одного взгляда на Энтони оказалось достаточно для того, чтобы все ее усилия пошли прахом. До расставания с ним оставались считанные часы. Как быть?
Признаться в своих чувствах? Остатки здравого смысла подсказывали Виктории, что от этого ровным счетом ничего не изменится. Для Сомертона разговоры о любви — пустой звук. Он не умеет любить. И в этом повинна трагическая история его родителей.
Она тихо вздохнула. Если бы он пробыл с ней рядом чуть дольше! Возможно, ей удалось бы помочь ему понять, что любовь способна излечивать самые глубокие раны. Любовь детей, о которых она заботилась, поддерживала ее и наполняла смыслом жизнь.
Энтони тоже заслуживает, чтобы его любили. Но ей не суждено помочь ему.
Остается надеяться, что он найдет жену, которая согреет его душу своей любовью. Хотя, кажется, он заинтересован исключительно в своей репутации и станет подбирать невесту, подчиняясь только светским условностям. Сможет ли женщина, выбравшая мужа под давлением отца, по-настоящему полюбить своего супруга? И принять его целиком — со всеми достоинствами и недостатками?
Тихий стон, раздавшийся из кровати, заставил Викторию улыбнуться. Она собиралась разбудить Энтони минут через пять, но он, очевидно, не нуждался в часах.
— Кажется, я сказал «через два часа», — проворчал он.
— У тебя есть еще пять минут, — отозвалась Виктория. Энтони потер лицо ладонями и медленно сел.
— Насколько понимаю, у тебя не возникло никаких сложностей?
— Не возникло.
Откинув покрывало, он встал и подошел к ней:
— Тогда почему ты выглядишь так, словно только что плакала?
Виктория провела руками по лицу. Она и не заметила, что плакала.
— Просто мне стало немного страшно. Он поднял ее из кресла и крепко обнял.
— Ты должна была меня разбудить. Виктория покачала головой:
— Нет. Ты и так мало спал.
— Все будет хорошо. — Энтони заключил ее в объятия и нежно поцеловал. — Я смогу тебя защитить.
От внешних угроз — наверное. Но не от сердечной муки, которая станет ее спутницей с завтрашнего утра. От этого ее никто не защитит.
— Положи пистолет в свою сумку, — сказал он. — Тогда он будет у нас под рукой во время обеда.
Виктория послушно выполнила приказание, и они спустились в столовую, где им тут же подали сидр и мясную запеканку. Сомертон изучил взглядом присутствующих, но, кажется, никого знакомого не увидел. Быстро управившись с едой, он встал:
