между прутьев, сквозь сумрак, — и так до самой дыры в Рифе.
Шона ждала меня на той стороне — как и обещала. Мы крепко обнялись.
— Я так волновалась! — воскликнула она. — Тебя не было тысячу лет.
— Я нашла его, — коротко ответила я.
— Хлестко! — ахнула Шона.
— Пошли, я тебе всё расскажу по дороге. — Мне не терпелось поскорее увидеть маму.
Представляю, какое у нее будет лицо, когда я отдам ей папины подарки!
— Ну-ка, повтори еще раз! — Мама безостановочно вертела на руке папин браслет, глядя, как переливаются, вспыхивают, гаснут и вновь загораются разноцветные искорки. Милли с завистью поглядывала на украшение. — Так что он сказал?
— Мам, я уже три раза повторяла!
— Ну, в последний раз, милая, и всё.
Я вздохнула.
— Он сказал, что всегда любил тебя и всегда будет любить. И еще он написал кучу стихов.
Мама прижала руки к груди.
— Обо мне?
Я подумала о листке, лежавшем у меня в кармане.
— Ну, в общем, да. В основном…
Мамино лицо озарилось такой улыбкой, какой я у нее никогда раньше не видела. Я рассмеялась. Она вела себя точь-в-точь как те женщины в Миллиных сопледавительных фильмах о любви.
— Мама, мы обязательно увидим его снова.
— Он всегда любил меня и всегда будет любить, — как бы не слыша, мечтательно повторила она.
Милли вздернула брови.
Внезапно снаружи раздался громкий всплеск. Улыбка мгновенно слетела с маминых губ. Мы стремглав выбежали на палубу.
— Думали, одержали надо мной верх?
Мистер Бистон! В воде! Но как он освободился?! Как прокрался мимо нас незамеченным?
— И это после всего, что я для вас сделал! — крикнул он, быстро гребя прочь.
— Что вы собираетесь сделать? — закричала я.
— Я вас предупреждал, — отозвался он. — Вы от меня так просто не отделаетесь. — Затем, уже тише, практически неслышно за плеском волн, добавил: — Мне жаль, что всё так кончилось, Мэри. Это были хорошие времена. Я их никогда не забуду.
Потом он повернулся и поплыл в сторону Великого Русалочьего Рифа. Мы с мамой переглянулись. Ничего себе хорошие времена!
Милли откашлялась.
— Это я виновата, — тихо промолвила она.
— Что? — обернулась мама.
— Я ослабила веревки. — Милли плотнее закуталась в плащ. — Совсем чуть-чуть. Он сказал, что они режут ему тело.
Мама со вздохом покачала головой.
— Не переживай понапрасну, Милли. Всё равно уже ничего не поделаешь…
Мы стояли на палубе и наблюдали, как исчезает вдали мистер Бистон, когда у борта возникла голова Шоны.
— Что случилось? — окликнула она нас. — Мне показалось, кто-то упал с яхты!
— Мистер Бистон сбежал, — ответила я. — Туда, — я махнула в сторону Рифа. — По-моему, он что-то задумал.
— Попробуем его догнать?
— Вы туда не поплывете! — вскинулась мама — Это слишком опасно.
— А что будем делать? — спросила я. — Как добираться назад? Топливо у нас закончилось, парус порвался. Шона не сможет дотащить нас до пристани.
— Может, попробуем вызвать по радио береговую охрану? — предложила мама.
— Мама, радио давным-давно не работает. Ты всегда говорила, что надо будет его как-нибудь починить…
— Но всё время забывала, — со вздохом договорила мама.
— Мы можем призвать на помощь
Мы с мамой возмущенно уставились на нее, а в следующую секунду всё было решено за нас. Откуда- то из-под воды донесся громовой голос:
— Вы окружены. Сдавайтесь. Сопротивление бесполезно!
— Кто вы? — закричала я. — Я вас не боюсь…
— Эмили! — Мама схватила меня за руку.
Больше я ничего сказать не успела, потому что в этот момент из воды показались четверо тритонов в форме тюремной охраны. У каждого за спиной восседал перевернутый верх щупальцами осьминог. Бешено вращая хвостами, охранники одновременно ввинтились в воздух — щупальца осьминогов вертелись, словно лопасти пропеллеров, — и направились к нам. Они схватили Милли, маму и меня под руки и тут же снова плюхнулись в воду.
— Я не умею пла…! — завизжала мама.
Окончание фразы утонуло в отчаянном бульканье, потому что в следующее мгновение нас уже утянули под воду и запихнули в какую-то трубу. Мои ноги начали превращаться в хвост, но впервые в жизни я не обратила на это ни малейшего внимания.
Соскользнув вниз по трубе, мы шмякнулись на жесткий пол, и отверстие над нами сразу же захлопнулось. Мы оказались внутри белого упругого пузыря. На стене висели две кислородные маски — примерно такие девушки-стюардессы демонстрируют в самолете перед полетом.
Сорвав маски со стены, я помогла маме и Милли натянуть их. Мы молча сидели на полу, прислушиваясь, как потряхивает несущийся по воде пузырь. Порывшись в складках своего черного одеяния, Милли достала четки и принялась яростно крутить их в руках.
Мама до боли сжимала мою руку.
— Всё будет хорошо, — сказала я, обнимая ее другой рукой. И не слишком уверенно добавила: — Честное слово.
Нам повезло — вскоре выяснилось, что нас заперли в этом пузыре не навсегда. А потом не повезло — нас разделили, рассадив по отдельным камерам, совсем крошечным. Моя камера больше напоминала коробку — пять шагов от стены до стены да постель из водорослей в углу.
И всё из-за мистера Бистона! Как он мог так поступить с нами?!
Усевшись на кровать, я первым делом сосчитала морские блюдечки, прилепившиеся к шероховатой каменной стене. Потом пересчитала водоросли, свешивающиеся с потолка. Потом огляделась — чего бы еще посчитать. Оказалось, что нечего, не считая мыслей, теснящихся в моей голове. Вот мыслей этих, особенно ужасных, было более чем достаточно.
Тут вошел охранник с миской чего-то крайне неаппетитного в руках — по всей видимости, это был ужин.
— Что вы собираетесь…
Не ответив, он сунул миску мне в руки и исчез.
