– Так что же из этого? – саркастически заметил Фукье-Тенвиль.
– А то, что влюбленный Деруледе захочет спасти ее от гильотины.
– Естественно!
– Ну-ка, пусть попытается, – спокойно продолжал Ленуар – Дадим ему веревку, чтобы он смог повеситься.
– Что он хочет этим сказать? – недоумевали присутствующие.
– Прошу вашего внимания еще на пять минут, граждане, и вы поймете. Предположим, что Джульетта Марни предана суду. Ее судит Комитет общественной безопасности Гражданин Фукье-Тенвиль, один из наших величайших патриотов, будет читать ее обвинительный акт. Если он упомянет о переписке с врагами Республики, то последуют смертный приговор и гильотина. Министр правосудия, согласно статье девятой известного нам закона, не допускает защиты в случае такого прямого обвинения в измене. Но, – внушительно и веско продолжал гигант, – при обычном гражданском обвинительном акте, в случае оскорбления общественной нравственности или других нарушений, караемых законом, министр правосудия допускает, чтобы подсудимая прибегла к общественной защите. Если гражданка Марни будет обвинена в измене, ее вместе с другими преступниками казнят рано утром, прежде чем Деруледе сможет защитить ее. Да и если бы он решился на все ради ее спасения, то возможно, что чернь стала бы на его сторону; французский народ все еще сохранил большую долю сентиментальности, чем ловкий Деруледе, конечно, воспользуется. Между тем, если судить гражданку Марни за оскорбление республиканского правительства, то получится совершенно иная картина. Министр правосудия разрешит адвокату защищать ее. Неужели Деруледе не вступится за свою возлюбленную? Вот тут-то и появится веревка, на которой он сам повесится. Ведь не признает же он перед официальным судом, что сожженные письма были от другого любовника Марни, – и придется нашему главному прокурору заставить его сознаться, что письма были от него, что они доказывали его измену и что девушка сожгла их, чтобы спасти бывшего любовника.
Эта длинная речь была перекрыта громом восторженных аплодисментов.
Оратор замолчал, вытер лоб и принялся большими глотками пить водку, чтобы промочить уставшее горло.
Долго еще не расходились члены якобинского клуба. Каждому хотелось прибавить что-нибудь свое к речи Ленуара. Сам Ленуар первым оставил собрание, – пожелав присутствующим спокойной ночи, он вышел на темную улицу.
– Кто этот человек? – обратился Фукье-Тенвиль к собранию патриотов.
– Провинциал с севера, – ответил кто-то, – он приходит сюда уже не в первый раз, а в прошлом году был почти завсегдатаем. Он, кажется, из Кале, а ввел его гражданин Брогар.
Тенвиль ушел одним из последних.
– Мне кажется, – обратился он к самым ярым патриотам, окружавшим при прощании его и Мерлена, – что этот Ленуар чересчур уж красноречив, не так ли?
– Он опасен, – тотчас же ответил Мерлен, и все поспешили подтвердить его мнение.
– Но план все-таки хорош. Мы им воспользуемся.
Когда компания вышла на улицу, сторож с фонарем в руке уже делал свой ночной обход, сопровождая его обычным криком:
– Спите спокойно, жители Парижа! Все тихо, все в порядке.
ГЛАВА XIII
НА ИСХОДЕ ДНЯ
Между тем всю эту ночь Деруледе тщетно старался отыскать Джульетту. Свой долг перед матерью и Анной Ми он исполнил и в этом отношении был спокоен.
Хоть и идеалист по природе, Поль Деруледе тем не менее не питал ни малейшей иллюзии относительно своей популярности, прекрасно сознавая, что при первом же удобном случае любовь черни может смениться ненавистью. Вот почему он и воспользовался тем временем, пока его любили, чтобы привести свой дом в порядок и приготовить все, что было нужно, для бегства из Парижа близких ему людей.
Год назад он добыл необходимые паспорта и условился со своим английским приятелем о некоторых мерах предосторожности. Таким образом, через два часа после ареста Джульетты де Марни госпожа Деруледе и Анна Ми беспрепятственно покинули Париж через северную заставу, за которой их должны были встретить лорд Гастингс и Энтони Дьюхерст.
Старую Петронеллу не удалось уговорить выехать из Парижа без Джульетты.
– Мы никогда не разлучались, – заявила она. – Когда освободят мою бедную голубку, она не будет знать, где ей преклонить головушку.
Ни у кого не хватило духу разуверять ее в возможности возвращения Джульетты, и Деруледе отвез старушку в тот дом, откуда несколько недель назад перебралась к нему Джульетта де Марни.
Петронелла успокоилась, увидев свою прежнюю комнату, и решила дожидаться в ней своей юной госпожи. Деруледе снабдил ее деньгами и всем необходимым.
Только поздно вечером он наконец почувствовал себя вправе полностью отдаться единственной теперь цели своей жизни – отысканию Джульетты. Ему казалось, что при его популярности сделать это будет не очень трудно. Однако в министерстве юстиции он ничего не добился; списки вновь арестованных еще не были доставлены комендантом Парижа, гражданином Сантерром. Затем начались мытарства по всем двенадцати парижским тюрьмам. И всюду Деруледе встречал одно и то же пожимание плеч и равнодушный ответ:
– Джульетта Марни? У нас не значится.
Напрасно Деруледе умолял, убеждал и даже подкупал, – никто ничего не знал. Но ему разрешали поискать самому. Его водили по большим сводчатым камерам Тампля, по огромным залам дворца Конде, где толпились и уже приговоренные, и еще ожидавшие суда. Ему даже разрешили быть свидетелем того, как заключенные проводили последние часы своей жизни; они забавлялись, представляя суд, – кто-то прекрасно изображал Фукье-Тенвиля. На воображаемой площади Революции опрокинутые стулья играли
