Каждый день мы тратили первые пятнадцать минут занятия на письменные упражнения. Она писала на доске исходное предложение, а мы должны были продолжить его в любом направлении, как каждому покажется правильным. Некоторые ученики писали пять минут и останавливались, а я мог писать всё занятие.
Миссис Вернон регулярно оставляла меня после занятий, чтобы поговорить об этих письменных упражнениях, потому что она могла видеть, как я вкладывал всё своё сердце в те эссе.
“Я прочитала все твои записи, и я должна сказать, что у тебя особый писательский дар. Я думаю, ты должен знать это и что-то по этому поводу предпринять, - говорила она мне, - Ты должен продолжать писать”.
Когда ты в седьмом классе, и эта действительно прекрасная женщина, которой ты восхищаешься, находит время, чтобы высказать тебе такую идею, это было сладким звоном, который не переставал звучать всю мою жизнь.
Другой звон также начался примерно в то время. Мой папа рассказал мне о своей первой попытке сексуального опыта, которая не была приятной. Он пошёл в публичный дом на окраине Грэнд Рэпидс. Все проститутки были чернокожими. Моего папу отправили в комнату, и через несколько минут вошла дама среднего возраста с небольшим животиком. Она спросила, был ли он готов, но он был так напуган, что еле проговорил: “Мне жаль, но я не могу это сделать”. А как ещё можно было себя повести в тех условиях? Идти в странное место, в итоге, оказаться наедине со странным человеком, абсолютно никак не связанным с тобой, и ещё платить за это? Я думаю, тот его опыт повлиял на его желание того, чтобы у меня был более милый первый сексуальный опыт. Я просто не знаю, предполагал ли он то, что мой первый раз будет с одной из его девушек. Как только я переехал к своему папе, идея заняться сексом стала важнейшей для меня. Фактически, ожидание, желание и безумное увлечение этим неизбежным актом начались задолго до моего приезда в Калифорнию. Но тогда мне было одиннадцать, почти двенадцать, и пришло время действовать. Девушки моего возраста в школе Эмерсон, ничем не хотели со мной заниматься. У моего папы был ряд прекрасных молодых девушек тинейджеров, о которых я, не переставая, фантазировал. Но я не мог совладать с нервами и подойти к ним. Затем он начал встречаться с девушкой по имени Кимберли.
Кимберли была красивой, лёгкой в общении, напористой восемнадцатилетней девушкой с белоснежной кожей и огромной грудью идеальной формы. Она была пространной, мечтательной личностью, которую ещё больше подчёркивал её непреклонный отказ носить очки, несмотря на ужасную близорукость. Однажды я спросил её, может ли она видеть без очков, и она сказала, что тогда вещи становятся нечёткими. И почему же она не носила очки? “Я действительно предпочитаю видеть мир неясным”, - сказала она.
Однажды ночью перед моим двенадцатым днём рождения, мы все были в Радуге. Под кайфом от таблеток, я был как маленький воздушный змей, набрался смелости и написал своему папе записку: “Я знаю, что это твоя девушка, но я уверен, она готова к этому. Поэтому, если ты отнесёшься к этому нормально, то можем мы устроить такую ситуацию, где я, в итоге, сегодня вечером займусь сексом с Кимберли?”
Он тут же помог мне в этом деле. Она была очень игрива, и мы поехали обратно домой, где он сказал мне: “О'кей, вот кровать, вот девушка, делай, что хочешь”. Кровать моего отца была слишком причудливой, чтобы начинать с неё, потому что он положил четыре матраса друг на друга, чтобы создать эффект трона. То, что папа находился в доме, было слишком для меня, и я нервничал от того, как всё происходило, но Кимберли сделала всё. Она всё время вела меня в нужном направлении и была очень любящей и нежной, всё было довольно естественно. Я не помню, сколько это продолжалось, пять минут или час. Это просто был расплывчатый, туманный сексуальный момент.
Мне это очень понравилось, и я тогда не чувствовал себя травмированным, но я думаю, подсознательно это всегда проявлялось во мне странным способом. Проснувшись на следующее утро, я не сказал: “Ого, что, чёрт возьми, это было?”. Я проснулся с желанием пойти и похвастаться своим друзьям, а ещё выяснить, как я мог снова всё устроить. Но это был последний раз, когда мой папа разрешил мне сделать это. Всякий раз, когда у него появлялась новая красивая девушка, я говорил: “Помнишь ту ночь с Кимберли? Что если…”
Он всегда обрывал меня. “О, нет, нет, нет. Это был всего один раз. Даже не поднимай эту тему. Это не произойдёт”.
Летом 1975 года я первый раз с тех пока, как начал жить со своим папой, поехал обратно в Мичиган. Паук дал мне большую, жирную унцию Колумбийского Золота, которое было высшим сортом, когда речь шла о траве, немного Тайских палочек и гигантский, размером с палец брусок Ливанской смеси. Это были мои запасы на лето. Естественно, я в первый раз дал попробовать моим друзьям, Джо (Joe) и Нэйту (Nate). Мы пошли на Бухту Плэстер, выкурили косячок, а потом начали кувыркаться, прыгать и смеяться.
Всё лето я рассказывал людям о чудесах жизни в Голливуде, о разных интересных людях, которых я встречал, и о музыке, которую я слушал. Она вся была из коллекции моего отца, от Roxy Music до Led Zeppelin, Дэвида Боуи (David Bowie), Элиса Купера (Alice Cooper) и The Who.
В июле того лета моя мама вышла замуж за Стива. У них была прекрасная свадьба под ивой на заднем дворе их загородного дома в Лоуэлле. Поэтому я чувствовал, что дела у мамы и моей сестры Джули шли хорошо. Я вернулся в Западный Голливуд в конце лета, желая как можно скорее возобновить свой калифорнийский образ жизни и вернуться к тому человеку, который станет моим новым лучшим другом и партнёром в преступлениях на следующие два года.
Я впервые встретил Джона Эм в конце седьмого класса. К зданию Эмерсон вплотную прилегала Католическая школа для мальчиков, и мы обычно дразнили друг друга через забор. Однажды я пошёл прямо туда и ввязался в словесную перепалку с одним парнем, который заявлял, что знал карате. Он, возможно, изучал приёмы, но понятия не имел об уличных драках, потому что я надрал ему задницу на глазах у всей школы. И как-то во время той схватки я пересёкся с Джоном. Он жил в начале Роскомар Роуд в Бель Эйр. Несмотря на то, что это был ещё город, там были горы, а за домом находился бассейн с гигантским водопадом, который стекал в другой бассейн. Это было отличной игровой площадкой. Папа Джона работал в космической компании и очень много пил, поэтому ничего никогда обсуждалось, никто не говорил о чувствах, все просто притворялись, что всё нормально. Мама Джона была очень милой, у него также была сестра, которая была прикована к инвалидному креслу какой-то лишающей движения болезнью.
В начале восьмого класса Джон стал моим лучшим другом. Мы всё время катались на скейтах и курили траву. Иногда мы могли её достать, иногда нет. Но мы всегда могли пойти и покататься на скейтах. В то время скейт был для меня просто уличным средством передвижения, а всякие прыжки я совершал только тогда, когда ехал куда-нибудь с капелькой стиля в пути. На самом деле, скейт был по большей части функциональным, чем каким-либо ещё для меня. В начале семидесятых спорт начал развиваться, и люди катались в канавах для дренажа, вдоль берегов и в опустошённых бассейнах. Как раз в то время в Санта Монике, скейтеры из команды Фунт Собаки поднимали скейтбординг на новый, более высокий полупрофессиональный уровень. Мы же с Джоном занимались этим для веселья и ради спортивного интереса.
Джон выглядел как самый настоящий американский парень. Ему очень нравилось пиво, мы шли тусоваться напротив местного загородного рынка и уговаривали взрослых купить нам пива. Напиваться не было для меня предпочтительным видом кайфа, но терять контроль таким способом было довольно захватывающе, чувствовать, что не знаешь, что произойдёт дальше.
Мы перешли от того, чтобы просить людей купить нам упаковку из шести бутылок, к воровству нашей выпивки. Однажды мы шли через Уэствуд и увидели, как рабочие загружают ящики с пивом на третий этаж склада. Когда они на секунду отлучились, мы залезли на грузовик, схватились за пожарную лестницу, подтянулись на ней, открыли окно и взяли ящик пива Heineken, который мы пили ещё пару дней. Затем мы перешли от воровства пива к воровству виски из супермаркетов Уэствуда. Мы шли в супермаркет, брали бутылку виски, спускали её вниз по штанине, натягивали на неё носок и выходили со слегка распухшей ногой. Виски было ужасного вкуса, но мы заставляли себя выпить его. До того, как мы хорошо его узнали, мы просто с ума сходили по огненной воде. Потом мы катались на скейтах по округе, врезались во всякие вещи и ввязывались в непонятные драки.
В одно время Джон решил вырастить свой собственный сад марихуаны, что показалось мне очень изобретательным с его стороны. Но потом мы поняли, что будет легче находить сады других людей и красть их траву. Однажды после долгих недель безрезультатного поиска мы нашли одно место, охраняемое
