— Если хотите еще, у нас этого добра навалом. Я только и живу кока-колой, особенно когда жарко, вот как сегодня. Ну, начинайте.
Я назвала себя. И вдруг, один Бог знает, что на меня нашло (видно, девушка имела редкий дар вызывать доверие у своего собеседника), я рассказал ей все. Это заняло у меня пятнадцать минут. Она слушала с широко открытыми глазами, лишь изредка прерывая меня возгласами: «Ой!», «Вы шутите!», «Вот сумасшедший!», «Подумать только!».
Когда я закончила, она поднялась, принесла еще две банки кока-колы, задумчиво выдула пузырь изо рта и сказала:
— Знаете что, Маргарет? Могу держать пари на что угодно, что здесь кроется афера.
— Вы думаете?
— Конечно! Грейс, как там ее фамилия, умирает, ясно? И кто-то говорит доктору и старому Хартману, что это была Алиса Уэбб. Грейс укладывают в гроб вместо Алисы, поэтому его и опечатывают. И прости- прощай, милая Грейс, на вечные времена! Кто будет искать ее в могиле Алисы?
Простота ее версии потрясла меня. Я учитывала все возможные повороты, но чтоб такое…
— Это бред! — воскликнула я, припоминая, что Эсси реагировала почти так же, когда я поделилась с нею своими подозрениями, что Грейс Чедвик давно мертва, а ее место занял кто-то другой.
Она повела плечами.
— Послушайте, я, конечно, не гений, но такие дела случаются. — Она снова выдула шарик. — Нам с мужем приходилось работать в штате Джерси, в Форт-Ли, это центр мафиози, понятно вам, что это такое? Мы прятали у себя парней, а иногда и девушек, зная, что они не те, за кого себя выдают. Таким способом члены шайки скрывались от полиции, когда обстановка очень уж накалялась. Улавливаете? Подбирают на улице каких-либо бедолаг, которых заведомо никто не хватится, закупоривают их в гроб, надписывают свои имена, надевают темные очки и идут на собственные похороны. — Она засмеялась. — Мы никогда ни о чем не спрашивали. Как вы подойдете к такому крестному папаше и скажете: «Эй, шеф, здесь в ящике вовсе не братишка Сквалини, а какой-то старый вонючий пропойца»? Вы не сделаете этого, если не хотите сами сыграть в ящик.
— А как же Алиса?
Она засмеялась.
— Я уже сказала, что одного увозят, другой исчезает из поля зрения, так? Алиса исчезает навсегда, скорее всего на дне залива. Трупы таких, как она, находят чуть ли не каждый день, после того как они всплывают на поверхность. Залив уже переименовали в «кладбище утопленников». Говорят, на прошлой неделе вытащили одного даже из Темзы. Один из студентов Гарвардского университета катался на лодке и зацепил его веслом. Можете вы представить себе такое? Кто станет искать вашу Алису? Уэббы ведь получили свою Алису обратно, так? Или думают, что получили. А через несколько дней ее получит городской морг, если еще до этого тело не съедят рыбы. Ее будут хранить в холодильнике положенные шесть месяцев и, если труп никто не востребует, отдадут резать студентам-медикам. Вот так!
Боюсь, я была настолько ошеломлена, что не могла вымолвить ни слова и только тупо смотрела на Анжелу.
— Вы мне не верите? — спросила та.
— Разумеется, верю.
Не обращая внимания на мои протесты, она вдруг поднялась со стула.
— Хотите убедиться, что я права? Пойдемте со мной. Только давайте договоримся: вы доверились мне, рассказав все это, я доверяюсь вам. Это не должно выйти отсюда, о'кей? Предположим, вы вернетесь сюда с полицией или с кем-то еще в расчете на то, что я скажу им правду, а я буду говорить, что вижу вас первый раз в жизни. Мы с мужем хотим спать спокойно.
Я не знала, что именно она собирается мне показать, но последовала за нею. Мы вышли из офиса через другую дверь в помещение, которое я предпочла бы никогда не видеть.
Там было холодно и пусто, точно в морге. Это и в самом деле был морг. Голые кафельные стены, кафельные полы, резкий верхний свет, запах смерти и формалина. Посредине стояли два обитых жестью рабочих стола, в полу под ними были устроены канавки. На одном из столов лежала простыня, лишь наполовину закрывающая тело молодой женщины, лицо которой было порезано на ленты.
Анжела махнула в ту сторону рукой.
— Посмотрите на это, — холодно сказала она. — К утру я должна сделать из нее «мисс Америку». И кроме нее еще двое в холодильнике, а Чарльз уехал в Мэн, сказал, что по делу. Я думаю, рыбачит где- нибудь. Пусть, это все-таки лучше, чем шляться с девчонками. А вся работа на мне… Я убью его, когда он вернется!
Мы обогнули стол с лежащим на нем трупом и подошли к старому деревянному шкафу, где хранилась картотека. На полках стояли бутыли с бальзамирующей жидкостью, лежали кучей какие-то трубки, хирургические инструменты и большие пачки ваты.
Анжела рывком выдвинула один из ящиков.
— Посмотрим… Как, говорите, ее звали? Алиса Уэбб?
Ящик был плотно набит старыми пыльными папками, к которым, по-видимому, много лет никто не прикасался.
— Это все осталось после Хартмана, — пояснила Анжела. — Чьюк хотел выбросить их, но я сказала, что надо подождать, пока не пройдет установленный срок. Как знать? Могут возникнуть какие-то сомнения, и нас тогда обвинят в том, что похоронили не того человека. Например, кто-нибудь из Уэббов. — Она со смехом достала тоненькую папку. — Вот то, что нам нужно.
Анжела небрежно бросила папку на свободный рабочий стол. Из папки выпали фотографии.
— Это она?
Я принудила себя взглянуть на фото. Не думаю, чтобы я когда-нибудь забыла то, что я на них увидела. Распростертое на этом самом рабочем столе, лежало голое иссохшее тело старой женщины, морщинистое, изможденное, с иссиня-бледной кожей. Неподвижно глядели открытые пустые глазницы, беззубый запавший рот чернел страшным провалом.
При всех этих страшных изменениях, произведенных смертью, я не могла не узнать ее. Это была не Алиса Уэбб. Это была Грейс Чедвик.
— Вы в этом уверены? — спросила Анжела.
Я кивнула, не будучи в силах говорить.
— Что я вам говорила. Афера!
Анжела вернула фото на место и перелистала несколько страниц в непереплетенной папке.
— Вот… Гроб опечатан по просьбе умершей. — Она саркастически улыбнулась. — Придется в это поверить, правда? Самозваная Грейс, видать, сказала Хартману и родственникам, что умершая не хотела, чтобы ее видели мертвой. Пусть помнят ее живой. Именно это мы проделывали когда-то в штате Джерси. Никто никогда не смотрит — что поделаешь, последняя воля усопшего. — Она закрыла папку со словами: — Послушайте, а вы не догадались полистать журналы регистрации гостей на день ее смерти?
Я готова была казнить себя за это упущение.
— Возможно, вы нашли бы там знакомое имя, — продолжала она. — Я считаю, что все это проделал кто-то, кого она знала, согласны? Вполне вероятно, что этот человек тоже приехал с острова Марты и тоже остановился в «Антее».
Она отложила папку, и в это время зазвенел дверной звонок.
— О Иисус, Богоматерь Мария и все святые! — вскричала она, подражая ирландскому акценту. — Они уже здесь — родственники, друзья, знакомые!… Могу поручиться, что многие из них уже поддавши. Когда мы вскрываем мертвое тело, в нос так и шибает винным перегаром, хоть маску надевай. Мы с мужем не переносим этого запаха.
Она пошла встречать прибывших участников церемонии. Рабочие с красными лицами и крепкими шеями, чувствующие себя стесненно в праздничных костюмах, которые они надели, может, во второй или третий раз за свою жизнь и успеют надеть еще раз или два, прежде чем сами сойдут в могилу; болезненного вида старушки, одетые во все черное и зажимающие носы платками, чтобы не чувствовать запаха тлена. Они входили через парадный вход отдельными, изолированными группами, усаживались на стулья, расставленные перед катафалком с останками покойного сатира Педди О'Шаунесси…
