Значит, слушай мою инструкцию. Эти полторы тысячи бойцов, которых ты поведёшь, сперва буду сопровождать и я, потому что должен своими глазами увидеть, добрались ли вы до ущелья, или нет, и в каком составе. От этого будут зависеть мои дальнейшие действия. Потом я вернусь в замок, а ты продолжишь операцию. Итак, когда мы выйдем из ворот замка, все те гаврики, которые сейчас прячутся в посёлке…
— Гаврики?
— Солдаты. Не перебивай. Весь тот народ, который сдал назад от огня пушек и теперь засел между домов, кинется навстречу. В посёлке ж не положено устраивать побоища, я прав?
— Неудобно, да.
— Неудобно облегчаться против ветра, а также стоя в гамаке. Уточним: в посёлке драться не положено и не принято, так же, как и стрелять из пушек по наземной живой силе противника. В общем, с большой вероятностью кинутся. Надо, чтоб огонь пушек накрыл их между нами и деревней. А то, что останется после подготовки, нетрудно будет дорезать.
— Подобная подготовка не совсем… технически осуществима. Можно зацепить своих.
— Пусть ребята постараются и рассчитают прямо сейчас. Пусть в крайнем случае сделают парочку пристрелочных залпов без полного энергетического наполнения. Наш противник всё равно едва ли сделает выводы, потому что нынче так никто не воюет… Да, собственно, даже и незачем проводить пристрелку. Она уже была осуществлена. Всё готово. Прикажи поставить наблюдателей, чтоб они сразу дали отмашку, чтоб действительно своих не зацепить. Но и слишком рано, слишком далеко от нашего отряда начинать нельзя. Противник же не идиот, попрячется обратно в посёлок и уже оттуда не вылезет. Надо именно что найти самый оптимальный момент. Возьмёшься отдать все необходимые распоряжения?
— Возьмусь, командир. И проинструктирую Ильсмина, чтоб меня заменил.
— Потом, когда стрелять уже будет опасно, надо, чтоб огонь сразу был перенесён на пространство перед входом в ущелье. Пусть готовят его до самого нашего подхода.
— Слушаю, командир. Будет сделано.
— Ну что ж, передай Ильсмину пожелание удачи. И что я надеюсь свидеться с ним.
— Разумеется, вы свидитесь. Незачем сомневаться.
Я снова должен был напялить на себя шлем, проверить все ремни, передвинуть меч в положение, из которого его удобнее выхватывать, но зато не так удобно носить. В нижнем дворе нижнего замка собирались бойцы, формировался строй. Полторы тысячи солдат — это сила. Их поведёт Аканш, а я… Я должен лишь знать, на каком пункте плана всё пойдёт не так, как надо. Мне придётся изворачиваться в случае чего, ведь я — высшее руководство, и несу ответственность за операцию в целом.
— Всё зачищено?
— Да, командир. В одном месте пришлось в буквальном смысле выкуривать полсотни вражеских бойцов из их укрытия. Забаррикадировались, а дымоход не закрыли.
— Выкурили?
— Да, командир. Конечно. Ещё момент, — мой зам понизил голос. — В замке, оказывается, находился старший сын лорда Хрустальной провинции. Мятежника.
— Да? И что с ним?
— Бойцы, не разбираясь, прирезали. В постели. Спавшую с ним танцовщицу не тронули, конечно. Она и рассказала.
— М-м-м… Так в замке есть танцовщицы?
— Есть, командир.
— Угу. Чтоб солдаты их не трогали, ясно?
— Да, командир. Массажисток тоже?
— Массажисток в особенности!
— Слушаю.
Перед нами медленно распахнулись тяжёлые створки. Светало. Сияние замковых «фонарей» меркло, словно расплывалось в тумане. Тумана не было, была лишь предутренняя дымка, обычное бледноватое марево, предвещающее скорый восход. Кстати, здесь явно чуть прохладнее, чем по ту сторону хребта. Легче дышится. Готов предположить, что утро немного задержится.
Может, это и к лучшему.
Мои бойцы не были обучены и экипированы сражаться в строю, но действовать группами они умели первоклассно. Если всё пойдёт по моим расчётам и планам Аштии, они справятся с врагом без особых потерь. Если же нет… Не надо о грустном. Будем оптимистами.
Расстояния нам предстояло преодолеть очень приличные. Пешком от замка до ущелья можно идти целый день, и не факт, что дойдёшь. А потому для большей части моих людей вывели коней из замковых конюшен. Полторы тысячи голов тут бы не нашли, конечно, столько лошадей едва ли станут содержать даже в таком огромном замке. Но три сотни — есть. Значит, если ребята усядутся по двое, то это будет уже шестьсот. Скакать конькам недолго, недалеко — до посёлка, где найдётся уже сколько угодно лошадей — без особой спешки. Животные справятся. А остальные солдаты пока побегут пешком. Ничего, продержатся.
— Обождать садиться в сёдла! — гаркнул я. — Вести коней в поводу.
Никто из солдат ещё не мог знать, что я хочу дать артиллерии возможность работать против врага на приволье, безопасно для своих, хочу предоставить им, не слишком опытным в обращении с пушками, запас времени и пространства. Увидев конников, враг, засевший в посёлке, скорее всего выстроится на околице широкой полосой, выставит копья. Так в нынешних условиях проще всего выстоять против конницы. Пеших же, вероятно, противник предпочтёт встретить прямо на дороге, ведущей к замку. Дорога эта сравнительно узкая, с обрывистыми краями. На ней удобно сплочённой и хорошо экипированной группой тяжёлой пехоты сталкивать в пропасть лёгких пехотинцев. Каковыми и предстают в чужих глазах мои люди.
Давайте, ребята! Кидайтесь вперёд всей своей массой в стремлении раскатать нас по скалам! Моим артиллеристам будет сподручнее.
— Те, кто ведёт коней, пока остаются в замковом дворе! Вперёд идёт полутысяча. Вне строя.
Миг — и отряды перераспределились. Хорошо действуют мои ребята, ничего не скажешь. Видел бы кто сейчас, как эти солдаты выполняют приказ — не закралось бы и тени сомнений в их выучке. Но пока никто, кроме своих, этого не видит.
Враг, наверное, обрадовался, что ворота наконец распахнулись. Наблюдатель со стены просигналил мне, мол, противник пошёл. Я подал ему знак, чтоб скомандовал артиллерии готовиться. Впрочем, у бойцов при пушках должны быть свои наблюдатели, мною ведь отдан вполне конкретный приказ. Но в таком деле лишний контроль не повредит.
Я держал в поводу беспокоящуюся лошадь — мне единственному из всего отряда предстояло использовать это средство передвижения в гордом одиночестве. Легче от этого не будет: и по сей день езда верхом не относится к числу моих несомненных талантов. Но что поделаешь, в обществе конных бойцов командир должен быть обязательно оснащён собственной лошадью. Иначе непорядок, не по уставу и вообще безобразие.
Разумеется, мне было тревожно: успеют ли пушки накрыть противника в удобном для этого месте, не зацепят ли своих, сколько человек из вражеского отряда успеют смыться обратно в посёлок? Только б не больше половины, иначе свою скромную «армию» я уложу ещё до того, как она доберётся до входа в ущелье.
Но сейчас можно было только уповать на лучшее. Чтоб лучше видеть происходящее, я всё-таки поднялся в седло и остановил коня в воротах, изваянием чести, символом того, что людьми, захватившими замок и устраивающими тут беспрецедентный кровавый массаракш, кто-то командует. Казалось, животное, служившее мне постаментом, прекрасно понимает важность своей роли. Мне обычно не удавалось справиться с лошадью, и та принималась плясать на месте, норовила отправиться по своим важным лошадиным делам. А сейчас — стояла.
Пламя, которое заволокло ведущую к крепости дорогу, рассеялось лишь тогда, когда передние ряды моих бойцов уже, кажется, окунулись в него. Со своего места я разбирал происходящее лишь отчасти. Если артиллерия и зацепила своих, бойцы держатся как надо и не собираются паниковать. Они идут вперёд. А значит, пора присоединяться и нам.
