– Это еще одна причина перейти сразу к делу.
– К какому делу?
– Я объясню, как ты сможешь уничтожить Леонарда.
– Что?
– Что слышала, не больше и не меньше.
– То есть вы все-таки знаете, как…
– Знаю.
– И сейчас наконец наступил подходящий момент?
– Он наступил два часа назад, но в это время ты бодрствовала, и я не могла к тебе пробиться.
– Пробиться? Куда? И вообще… Где мы?
– Ты у себя дома.
– Дома? Что это значит – дома? Мой дом…
Она огляделась по сторонам и внезапно бросилась по лестнице наверх. Анабелла что-то крикнула ей в спину, но это было впустую. Настя влетела в ту самую комнату с разобранной постелью, откуда она пять минут назад спустилась вниз, разбуженная звонком.
– Что это? – спросила она и осторожно дотронулась пальцами до стены. Та была оклеена лимонного цвета обоями с рисунками букв алфавита. Детскими обоями, которые Настя очень хорошо знала.
– Они были в моей комнате, когда мне было десять, – вспомнила она. – И когда одиннадцать. И даже девять. Их переклеили, когда мне исполнилось тринадцать, и после этого… Все пошло как-то не так.
– Можно побыстрее? – Анабелла, оказывается, стояла в дверях.
– Но у меня была другая комната, меньше, без окна… И у нас в доме не было второго этажа.
– Это сон, – повторила Анабелла. – Такой ты хотела видеть свою комнату, таким ты хотела видеть свой дом. Вот, получи.
Настя кивнула:
– Да, наверное. Мне снилось еще в детстве, что у меня…
– О чем и речь, – прервала ее Анабелла. – Человек треть жизни проводит во сне, и неудивительно, что там он оставляет часть себя, строит там маленький мир, в который возвращается потом снова и снова. Этот твой дом, ты построила его для себя в мире снов. Ясно? Теперь давай поговорим о наших проблемах.
– Поговорим, – Настя села на постель и увидела рядом с подушкой игрушечного медвежонка-панду, которого ей подарила бабушка. Она не могла удержаться и притянула игрушку к себе. Анабелла скривилась:
– Может быть, все-таки займемся делом, а? В реальном мире люди продолжают гибнуть, пока ты тут тискаешь медвежонка. Утер, Смайли, Амбер, Денис, все они могут погибнуть, если ты…
– Я слушаю, – она все-таки не выпустила игрушечного зверя.
– Леонард наконец-то стал уязвим, – сказала Анабелла. – Он задействовал всю свою мощь, он одновременно подталкивает слишком много событий, поэтому именно сейчас мы можем нанести удар.
– Мы? Удар?
– Слушай и не перебивай. Леонард уже очень давно научился выходить за пределы своего физического тела, а потом он научился расслоению…
– Чему?
– Не перебивай! Леонард всегда хотел лично контролировать все стороны своего проекта. Поэтому он стал покидать физическое тело, но ему этого было мало, он хотел быть одновременно во многих местах, и поэтому он стал как бы делить себя на порции, каждая из которых была самостоятельной, сильной и связанной с другими порциями…
– Порциями, – повторила Настя. – Звучит как на уроках домоводства. То есть тот Леонард, которого я видела, – это был не целый Леонард, а отрезанный от него кусок?
– Примерно так. Сейчас все компоненты работают в полную силу, каждый на своем участке. Они исполняют главное дело Леонардовой жизни и не обращают внимание на все остальное, поэтому, кстати, я и могу тут болтать с тобой о таких вещах, оставаясь незамеченной.
– Ага, – кивнула Настя. – Допустим, я все это поняла. И как мы его будем убивать?
– Мы вытащим один из его компонентов сюда и убьем.
– Отлично, – согласилась Настя. – Я пока не спрашиваю, как мы его вытащим и как убьем, вопрос в другом – а остальные компоненты? Один погибнет, но остальные? Сколько их – три, пять, десять?
– Думаю, больше.
– Прекрасно. И эти больше чем десять продолжат свою работу…
– Не все. Какие-то продолжат, но другие отреагируют на смерть одного компонента.
– И?..
– И явятся сюда.
– Сюда? Ко мне?
