его в мой багажник. Вот, возвращаю тебе документики, и считай, Ветров, что ты легко отделался, — козырнув на прощание, Кузьмикин, не спеша, направился к голубой «Ладе» продолжать прерванный разговор.
— Подавись, Кузьмикин, был ты подонком, подонком и остался. — Ветров достаёт с заднего сиденья велосипед и с силой бросает его на асфальт вслед удаляющемуся гаишнику. Вдребезги разбивается серебристая фара, отлетает одно из боковых колёсиков и медленно катится через всё шоссе к другому его краю. Ветров садится за руль, и серая «Волга», взвизгнув резиной, срывается с места.
— А вот за подонка ты ответишь. Остановись, сука! Стой! Я приказываю!
Кузьмикин, не найдя полосатого жезла — символа всесильной гаишной власти (он остался на заднем сиденье «форда»), достаёт из кармана милицейское удостоверение и поднимает его над головой.
В запылённом зеркале старенькой «Волги» Кузьмикин напоминает арбитра с поднятой вверх красной карточкой. Он становится всё меньше и меньше.
— Две жёлтые и сразу — красная. Жизнь — это игра, и из неё тоже удаляют, — слышится откуда-то голос Никитина.
Сзади быстро приближается вой милицейской сирены. Времени у Ветрова нет. Теперь у него только одно место, где его ещё ждут. Это его колония, его камера и полковник Сенин, обмануть которого он не может. Шоссе свободно. Туман впервые за много лет рассеялся…
— Сволочь, — сквозь стиснутые побелевшие губы хрипит Ветров и вдавливает педаль газа в пол…
— Мама, хочу в «Макдоналдс», — вдруг начал канючить Димка, заёрзав на заднем сиденье.
— Ну что ж, поехали в «Макдоналдс», — со вздохом облегчения сказала Марина Николаевна.
— Но мы ведь собирались к папе, так нечестно, мама. — В голосе Антона сквозила обида.
— Да, да, лучше к папе, — заныл Димка. — К папе, к папе.
Стало ясно, что теперь его уже не переубедить.
Минут через пятнадцать Марина Николаевна внезапно остановила машину, прижав её к обочине. Рядом по обеим сторонам шоссе виднелся лес, и, кроме бетонных осветительных столбов да длинных корявых сосен, вокруг ничего не было.
— Ты чего, мам, машина сломалась, что ли? — спросил удивлённый Антон.
— Ура! Машина сломалась! — заорал довольный Димка.
Марина Николаевна вышла из машины, затем открыла правую дверцу, выпустила сыновей и медленно пошла вперёд. Дойдя до ближайшего гнутого и покореженного столба, она остановилась.
Ничего не понимая, ребята нехотя подошли к столбу.
— Мама, а почему цветочки на столбике? — ковыряя в носу, спросил Димка.
Антон с удивлением и нарастающей тревогой рассматривал прикрученный проволокой к столбу небольшой венок из алых, чуть увядших роз. К венку был прикреплён маленький кожаный мешочек. Очень знакомый мешочек.
— Мама, смотри, какие красивые стеклышки, красные и жёлтые. Я их возьму, ладно?
Димка стал собирать рассыпанные рядом со столбом осколки и укладывать их в карман своих новых джинсов.
Мимо пролетали спешащие в город автомобили. Некоторые, увидев стоящую на обочине старенькую «Ниву», немного сбавляли скорость, а затем, ревя моторами, вновь ускоряли ход и пропадали за ближайшим изгибом шоссе.
Несколько минут женщина и дети молча стояли у столба. Марина Николаевна, понурив поседевшую голову, изредка незаметно поглядывала на сыновей.
Димка был занят и увлечён. Он внимательно рассматривал красивые осколки и счастливо улыбался. Антон, повзрослевший и растерянный, не отрываясь, смотрел на коричневый кожаный мешочек.
— Знаешь, Димка, поехали-ка, и правда, лучше в «Макдоналдс». Там сегодня новые игрушки дарят, очень хорошие, — сказал он наконец тихим, печальным голосом.
И в его больших, удивительно отцовских глазах, отразилось небо.
Смерть дается не один раз
Лишь сегодня я ясно понял: за мной следят. Пожалуй, и раньше какое-то шестое чувство подсказывало мне: что-то не так. Притом особенно очевидно оно проявлялось, когда на своей «хонде» я колесил по городу, тщетно пытаясь и успеть по делам фирмы, и решить иные свои многочисленные заботы. Вот и вчера, остановившись под красный, я в очередной раз и, наверное, особенно остро ощутил эту тревогу. Инстинктивно осмотревшись и вроде бы не увидев ничего подозрительного, немного успокоился. Справа незлобиво урчал дизелем старенький «Икарус». Слева, на остановке, с наивной надеждой вглядываясь за рельсовый горизонт, ожидали трамвай его будущие пассажиры. В зеркале заднего обзора сверкал своими пучеглазыми фарами заляпанный грязью старенький «мерсик». Было ясное утро, но правила движения вот уже месяц требовали ездить с ближним светом независимо от времени суток и погоды. Большинство водителей, особенно частников, никак не могли свыкнуться с этим новшеством и непременно становились жертвами радостно активизировавших свой ратный труд гаишников.
Но за рулем этого «пучеглазого» сидел явно дисциплинированный водитель. Фары у «мерса» были включены. Притом одна из них горела веселым голубоватым галогеном, а другая — конфузливо подсвечивала стандартной желтой лампочкой.
Я долго не мог понять, кого же так отчетливо напомнил мне вчера этот серый «мерс»? Ну конечно же Ипполита — бесхозного серого кота, уже не один год прозябавшего в нашей подворотне. Его бы давно постигла участь не выдержавших голода и холода нынешней зимы других котов, но сердобольные жильцы постоянно подкармливали Ипполита, а в морозы даже пускали погреться на батарее в подъезде. По всей видимости, все дело было в глазах котяры. Один из них был лучезарно голубым, другой — зелено-желтым, и оба они всегда крайне дружелюбно и приветливо, хотя и не без меркантильного кошачьего интереса, смотрели на проходящих мимо жильцов дома.
Вот сегодня утром, помянув серого Ипполита где-то еще на пяти-шести перекрестках, я и осознал, что за мной следят. Честно признаюсь, за свои сорок с солидным хвостиком лет я впервые столкнулся с таким пристальным интересом к моей личности, и если постараться доподлинно описать свои ощущения, то, пожалуй, можно сказать: я откровенно запаниковал. Надеясь на чудо, я еще с полчасика покрутил «хонду» по второстепенным улочкам да переулкам, а когда оглянулся, понял: чуда, увы, не произошло. «Ипполит» не отстал, мало того, в его разноцветных глазах просвечивала неприкрытая, откровенная угроза.
— Так! Панику прекращаем, — тихо сказал я. — Надо взять себя в руки!
Надо успокоиться и поразмышлять на тему: КТО же так интересуется моими маршрутами и делами и, может быть, главное: ЧТО ему от меня нужно? Нет, пожалуй, все-таки главное: КТО? Если это знать, не будет большой проблемы понять и мотивы деяний этого пока еще мистера Икса.
Но какое же может быть спокойное размышление под таким бдительным пучеглазо-разноцветным взглядом?
Впереди и справа показалось современное массивное здание многоэтажного торгового центра. Мест для парковки вблизи, естественно, не было. Тем не менее я специально притормозил у самого входа. Пучеглазый встал вплотную. Было видно, что водитель занервничал, закрутил головой по сторонам. К сожалению, стекло «мерса» было в подтеках грязи, и, как я ни приглядывался, рассмотреть лицо водителя не удавалось. Ясно было лишь одно: это мужчина высокого роста и худого телосложения, в кепке, пожалуй что, темно-серого цвета. И еще: кроме него, в машине никого не было. Ну что же? Для начала не так плохо.
А вот это уже и совсем хорошо! Прямо передо мной замигал огоньками заднего хода малюсенький «пежо». Чуть сдав назад, я позволил крохе выпорхнуть из стаи запаркованных машин и неспешно занял его еще теплое место. Входя в двери торгового центра, я демонстративно обернулся, якобы оценивая качество парковки, — водитель «пучеглазого» продолжал судорожно крутить головой в безуспешных попытках
