маленькому телевизору. Люси фасовала шоколадные конфеты в коробки на конвейере, проверяя каждую на брак, откладывала бракованные — но не успевала за конвейером. Он двигался все быстрее, и Люси совала конфеты в рот, за ворот блузки, а звуковая дорожка с записью смеха набирала громкости. Толстуха улыбалась, будто это было смешно, будто над отчаянием такого рода стоит посмеяться.
А где-то за стенами мотеля в режущем холоде ясного субботнего дня Кайл Джонсон каким-то образом уже поднялся из ада к следующей невероятной победе, и в эту минуту я почувствовал, что все с ним случившееся, возможно, было именно тем, в чем он нуждался с самого начала, чтобы подстегнуть его, толкнуть к обретению славы.
Оглядываешься на историю и видишь, что люди совершали великие подвиги в наихудших обстоятельствах, борясь с собственными демонами. Так не был ли это еще один такой случай?
Глава 15
Я следовал за задними фонарями пикапа до съезда в наш город. Поникший флаг трепетал на будке сборщика дорожной пошлины, приветствуя победу Кайла Джонсона. Тип в будке выглядел исповедником, выслушивающим грешников посреди неведомой пустыни.
Снегоочиститель навалил снежный вал поперек моего въезда, и мне пришлось достать лопату и проложить себе путь. Холод поймал меня в силки. Я ощущал его в глубине моих легких. Кончив копать, я проверил почтовый ящик, извлек кассеты обогащения и положил их на стол в прихожей.
Макс отчаянно лаял в подвале. Он провел там двое суток. Я выпустил его, он заскулил, задрал ногу и описал меня. Я ощутил теплоту на колене, и в воздухе разлился аммиачный запах. Макс зарысил в кухню, потом обернулся и вызывающе посмотрел на меня.
Зазвонил телефон. Это был мэр. Он сказал:
— Ты получаешь неделю оплаченного отпуска за счет города, начиная с этого дня.
— За что?
— За отпуск, которого ты не брал, за сверхурочные дежурства.
Он повесил трубку, не дав мне даже объяснить, почему я пропустил матч. Я все еще не знал, получил ли я порицание или поощрение.
Снаружи Макс бродил по заднему саду, ловил запахи, метил то и это, задирал хвост, и в холодном воздухе поднимался пар, вновь заявлявший его права на эту территорию.
Я вскрыл банку куриного супа с клецками, нарезал сыра и вскипятил чайник, и все это — медленно. А после перемыл посуду и убрал ее.
Тридцать минут моей жизни протикали в прошлое.
Я включил телевизор и смотрел, как бутуз Мики получает миску с мюсли от своего старшего брата и его друзей. Он выглядел ровесником Эдди. Голова Мики едва доставала до края стола. Чтобы есть мюсли, ему пришлось влезть на стул. На его лице была знакомая мне детская улыбка. Телевизор — эмоциональный фугас. Я его выключил.
Потом позвонил в справочную и получил бесплатный номер туристического агентства. Я хотел узнать о круизах, про которые читала Лойс, нет ли горящих путевок со скидками, но таких не оказалось.
Я сказал сотруднику агентства:
— Я готов отправиться немедленно, вылететь из Чикаго и быть на месте завтра утром. Теплоход отплывает, и он отплывает без моих денег! И это бизнес? Соедините меня с вашим начальником.
Однако был разгар сезона — никаких скидок, только «премии». Или я мог бы вступить в клуб «Парадиз мореплавателей» и получить семьдесят пять процентов скидки с первого круиза. В конечном счете все свелось к деньгам. Они хотели получить примерно шестьсот долларов на бочку, чтобы записать меня в клуб. Оплата перелета не включалась. Я стоял у телефона и только слушал. У них имелась служба обеспечения совместимости, составляющая профили членов клуба для этой цели. За это надо платить дополнительно, но у них есть буклет с рекомендациями. Стопроцентная гарантия. Буклет бесплатно. Мне придется оплатить только упаковку и пересылку. Затем начальник зачитал цены и описания свободных номеров. Я повесил трубку.
Я упаковал вещи для путешествия в свою хижину. Когда сборы завершились, мне казалось, что наступила полночь, но было всего лишь без четверти девять.
Я позвонил Джанин и сообщил, что отправляюсь в хижину. У нее была манера не прерывать меня, пока я не скажу, зачем звоню. Я сказал:
— Я хочу взять Эдди.
Ответ был исчерпывающе простым:
— Ты уже дважды не уплатил алименты.
Я сказал:
— Думаешь, это так легко — не иметь возможности платить за сына? У вас с Сетом денег сверх головы. Неужели вы не можете дать мне передышку?
— Эдди сейчас принимает новое лекарство. Он требует постоянного присмотра.
— Какое еще лекарство? Чем, черт подери, вы его накачиваете?
— Не кричи на меня.
— От чего ты его лечишь, Джанин?
— Он гиперактивен.
— Это называется детством. Господи, ну почему ты заставляешь его расплачиваться за наши ошибки?
— Я не могу продолжать такой разговор.
Она даже не упомянула про свою беременность. Когда она повесила трубку, в линии возник треск — будто звуки Вселенной за пределами наших крохотных ничего не значащих жизней.
К трем часам я покинул дом. Спать не хотелось. Но я не поехал прямо в хижину, а припарковался у перекрестка неподалеку от фермы Джонсонов. Я ждал, чтобы Кайл выехал на шоссе и повернул либо к церкви, либо к городу. Я хотел спросить у него, что он сказал Кэндол. Просто хотел узнать, только и всего. Хотел узнать до того, как уеду.
Макс сидел рядом со мной и смотрел на широту заснеженных полей и лугов. Он нюхал воздух и повизгивал.
Приближался пикап. Вероятно, я задремал. Снаружи все еще было темно. Когда пикап остановился, я узнал женщину за рулем. Миссис Вандерхаген, вдова. Живет на ферме за джонсонской.
— С вами все в порядке?
Я понял, что она едет в церковь, и сказал:
— Абсолютно. Жду приятеля. Едем поохотиться. — Я кивнул на снаряжение на заднем сиденье.
Она поехала дальше.
Я перемотал кассету, которую слушал, и нажал «воспроизведение». Тип на кассете рассказывал притчу о талантах,[7] как царь, на время покидавший свои владения, дал одному рабу пять талантов, другому — два, а последнему рабу — один и как первые два вложили свои таланты в дело и удвоили их, но раб с одним талантом завернул его в тряпицу и спрятал. Вернувшись, царь сказал ему: «Лукавый раб и ленивый! Ты знал, что я жал, где сеял; а посему следовало тебе положить мой талант в банк, чтобы я мог получить свое с процентами за его использование. Итак, отберите у него талант и дайте имеющему десять талантов; а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю».
Я подумал о складе, о всех вещах, которые там спрятал. И сказал Максу:
— Я тип с одним талантом.
Потом стукнул по приборной доске, и Макс залаял. Я выбирался из тьмы внешней.
Более суток без сна. В зеркало заднего вида я оглядел себя — щетина, глаза красные. Зрачки с булавочную головку. Мэр прав. Мне надо было уехать.
Приближался пикап, и прежде, чем я успел рассмотреть, что это были Эрл и Хелен, они уже поравнялись со мной. Я увидел, как Хелен повернулась и что-то сказала Эрлу. Он что-то сказал ей в ответ.
