Полный максимегалонский статистический сборник, т.т. 1–15 000
Краткий справочник по «Полному максимегалонскому статистическому сборнику», т.т. 1-25 000
Одним глазом Джельц уперся в экран, другим шарил по мостику — этот специфический навык он развил в себе, чтобы команда не распускалась. Перед ним висел в космосе маленький голубой, в завитках белых облаков планетоид, возможно, кишащий здоровыми биологическими видами — счастливыми или просто живущими в этом здоровом мире.
Здоровом? Что ж, ненадолго.
— Наконец-то, — пробормотал Джельц. — Наконец-то, раз и навсегда. Окончательно и бесповоротно.
— Наконец-то, — повторил за ним рядовой Непрроходим, и прозвучало это настоящим эхом, слабым и неверным.
— Что говорит нам корабль, рядовой?
Вогонский бюрокрейсер — замечательный аппарат для тех, кто работает внутри его корпуса. Если же вы работаете снаружи — драите панели обшивки или прочищаете дюзы — вы запросто можете ослепнуть или просто рехнуться по причине его исключительной симметрофобии. Большая часть космических кораблей хотя бы уважает красоту. Вогонские корабли красоты не уважают. Они натягивают лыжные маски и нападают на эту красоту в темных переулках. Они плюют красоте в глаза, они продираются, не разбирая дороги, сквозь требования эстетики и аэродинамики. Именно так: они не столько летят по космосу, сколько продираются сквозь него. Однако внутри вогонский корабль полон суперсовременных технологических приспособлений — их там больше, чем можно ожидать в среднестатистическом заведении по разработке суперсовременных технологических приспособлений. Даже хорошо оснащенному боевому бронеборскому автобусу со Стритеракса пришлось бы притормозить, пропуская вогонский бюрокрейсер, а «Бюрократический тупик» относился к самым лучшим, самым современным бюрокрейсерам. Возможно, он не выиграл бы конкурс красоты, зато с помощью его датчиков запросто можно было сосчитать, сколько нучтоещетамских болотных кабанов кусают друг друга за ляжку в данный конкретный момент на другом конце Вселенной. И сколько блох скачет сейчас у каждого из этих нучтоещетамских болотных кабанов на холке. И, возможно, группу крови каждой из этих блох. А потом убить всех этих блох микроуправляемыми бомбами.
Рядовой Непрроходим сошел с привычного места у локтя Простатника и вразвалку заковылял к главному экрану. В принципе, он вполне мог и не ковылять, а даже не без изящества идти, но ему каждый день напоминали, что делают вогоны с теми, кто имеет наглость развиться выше их.
Ковыляя, Непрроходим не забывал следить за остальными находившимися на мостике рядовыми, не попытается ли кто-нибудь захватить его место главного командирского подхалима. Подсиживать друг друга было в бюрокорпусе в порядке вещей. Для этого хватило бы всего крохи грамотно скормленной информации, и Непрроходим запросто мог обнаружить себя в списках чистильщиков дюз, а он сильно сомневался в том, что сможет провести остаток жизни в тоске и печали, глядя на корабль снаружи.
Экран занимал всю стену по левому борту и состоял из нескольких дюжин частично перекрывающих друг друга газовых дисплеев, на которые выводилась вся поступающая с датчиков информация. Непрроходим шарил по ним взглядом в поисках любой мелочи, способной спасти землян. Смысла врать командиру не было никакого, поскольку все показания подавались так, чтобы их мог прочитать даже идиот — чертовски предусмотрительный ход со стороны проектировщика, ибо изрядную часть команды и впрямь составляли идиоты. Вогону вообще легче жить, если он идиот.
Он вгляделся в цифры. Земляне находились на Бабуле, в этом не оставалось ни малейших сомнений. Компьютер насчитал на поверхности более двух сотен гуманоидов, из них не менее десяти процентов землян. Сканирование ДНК и биоритмов мозга подтверждали их происхождение.
— Ну, — пропыхтел Джельц. — Порадуйте меня новостями, рядовой.
— Земляне. Две с небольшим сотни. Пять в утробе у матерей.
— Гори, гори, — пропел Простатник. — Торпедист, доложите расчет прицела.
— Подождите!
Непрроходим выпалил это прежде, чем успел подумать.
На мостике воцарилась почти комическая тишина. Непрроходиму казалось, будто даже инструменты прекратили щелкать и бибикать. Что там, даже планета на экране, казалось, застыла.
— Что? Что вы сказали, рядовой? «Подождите»? — голос Джельца звучал глаже океанской поверхности в штиль и опаснее той же поверхности, под которой шныряют акулы — по-настоящему голодные акулы, имеющие бо-ольшой зуб на сухопутных крыс, которые осмелятся вторгнуться в среду их обитания.
Джельц буравил Непрроходима взглядом
— Зачем вы сказали «подождите»? Вы что, не хотите, чтобы мы завершили операцию?
Непрроходим ощутил неприятную тяжесть в желудке. Очень неприятную.
Одно слово. Он произнес всего одно слово, и его карьере, его жизни пришел конец.
— Я не имел в виду «подождите», вовсе нет.
— То есть, вы не произносили «подождите»?
— Да. Да, я произнес «подождите».
— Значит, вы произнесли «подождите», но имели в виду что-то другое?
— Да, Простатник. Совершенно верно.
— Это огорчительно, рядовой. Я ожидаю от команды, что она будет говорить то, что думает.
— Я имел в виду то, что говорил, — жалко пробормотал Непрроходим.
— То есть, ты имел в виду «подождите»?
— Нет, папа! Не имел.
Чудовищное нарушение! Взывать к родственным чувствам ради снисхождения! Для настоящего вогона семья — ничто, работа — все.
Торс Простатника Джельца словно надулся от распиравшего его гнева, а ухо в буквальном смысле завернулось трубочкой.
— Что ж, если так, сын. Если ты не имел в виду того, что произнес, и не хочешь сказать, что ты имел в виду, ты мне на этом корабле больше не нужен. Внутри, во всяком случае.
Непрроходим пал на колени.
— Один шанс, Простатник! Последний шанс. Такова традиция!
Нижняя губа Джельца покривилась, как лист на огне. Не отказывать в последнем шансе действительно было традицией. Его наставник, полевой Простатник Тугриг Каттала, тоже предоставил когда-то шанс искупить вину ему самому.
