ошибку и избежать самоистязания по поводу того, что они упустили важный след, причем сделает это в высшей степени тактично и ненавязчиво. И поможет ему в этом Кларина флэшка.
Когда они прощались у главного входа в «Осталь», Клара Айан не удержалась и, обняв комиссара, расцеловала в обе щеки.
Ему это явно пришлось по душе. С ним уже случалось, что из самого обычного объятия вдруг произрастала влюбленность, которая потом полыхала в нем на протяжении долгого времени.
4
Простившись с Кларой, Андрес Салорио подошел к стеклянной двери, обозначавшей границу между отвратительным влажным холодом, заполнившим площадь Обрадойро, и приятной, комфортной атмосферой здания, которое он покидал. Комиссар приготовился вновь отважно противостоять непогоде. Зонта, как обычно, у него не было.
Он счел неподобающим для своего положения возвращаться назад и присваивать первый попавшийся под руку зонт, а посему поднял лацканы пиджака, готовый мужественно встретить почти зимнюю погоду, царившую в городе. Он уже сделал первый шаг, когда его остановил прозвучавший за спиной голос.
— Дон Андрес, задержитесь на секундочку, пожалуйста.
Голос принадлежал официанту, который четыре часа назад обслуживал их.
— Держите, — сказал он комиссару, протягивая зонт, который держал за острый конец, чтобы полицейский мог взять его за ручку.
Зонт был ярко-красного цвета и очень большой — такие используют гостиничные швейцары, когда встречают гостей у дверей автомобилей.
— Огромное спасибо, дружище, — сказал комиссар, не слишком переживая по поводу того, что с красным зонтом вид у него будет несколько вызывающим. — Как ваш зуб?
— У этого Пепиньо Бланко просто золотые руки, — ответил официант.
Андрес вспомнил впечатляющую картинную галерею доктора Бланко, который действительно обладал редким даром лечить зубы, не причиняя боли; одновременно он подумал о том, как хорошо заботится о своих зубах этот гостиничный служащий, вне всякого сомнения оставивший у дантиста сумму, равную десяткам хороших чаевых.
В это мгновение он почувствовал, как в кармане у него завибрировал мобильный телефон.
«Этот козел меня доконает, — подумал он, полагая, что это снова представитель правительства. — Интересно, у него что, нет других дел, как только играть в воров и полицейских или рассказывать мне, какая у него красивая дочь и как ее изуродовал шрам, который она получила по вине Сальвадора? Вот уж подходящее имя у моего пасынка».[45]
Бормоча все это себе под нос, он попытался переместить зонт в другую руку. Дело в том, что петля, свешивающаяся с ручки зонта, плотно обхватывала запястье его правой руки, а телефон вибрировал тоже справа. Однако все поистине акробатические усилия комиссара, направленные на то, чтобы высвободить правое запястье из петли и при этом не уронить из левой руки купленные утром газеты, у которых он не успел просмотреть даже заголовки на первых страницах, оказывались бесполезными и выглядели нелепыми.
— Слушаю, — раздраженно прорычал он, когда ему наконец удалось поднести телефон к уху.
— Здравствуй, душа моя, как поживаешь? — ответила ему с другого конца телефонной волны Эулохия.
— Хорошо, а ты как?
— Очень хорошо, спасибо, вся такая загореленькая. Ты же знаешь, на снегу я загораю в момент, — ответила она.
— Очень рад, очень рад. Здесь по-прежнему льет как из ведра. А ты где?
— Я на Сьерра-Неваде, но скоро вернусь. Эухения сказала мне, что теперь еще и этот беспутный декан свалился с крыши. Ну-ка, расскажи мне. Это правда?
— Тебе известен романс о графе Арнальдосе? Так вот, я как моряк из этого романса.
— Нет, я его не знаю, расскажи мне.
— Ну, в нем говорится о том, как граф Арнальдос в Иванов день отправился со своим соколом на охоту и увидел галеру, пристававшую к берегу, на борту которой стоял моряк и пел песню, такую прекрасную, что волны кругом успокаивались, рыбы всплывали наверх из глубин, а птицы из поднебесья опускались на мачты, лишь бы услышать ее… Знаешь этот романс?
— Да нет, не знаю. Оставь свои штучки и не изображай из себя дурачка. Так о чем была песня?
— Свои песни я пою только тем, кто плывет со мной.
— А-а-а! Прекрасно… Ну и какой еще бред тебе придет в голову, придурочек мой? Ну ладно, хватит, ну давай расскаааааазывай, мой красавчик.
— Кажется, похороны сегодня после обеда.
— Вот тут ты ошибаешься, радость моя. Завтра утром. Сегодня проведут бдение у тела в Кортиселе. Так что я вполне успеваю.
Новость о ее возвращении радостно впорхнула ему сначала в среднее, потом во внутреннее ухо, и ему даже показалось, что небо прояснилось, пропустив сквозь облака маленький лучик солнца.
— Я рад. Ну а сейчас я должен тебя покинуть. Целую.
— Чао, красавчик мой.
Ему доставляло удовольствие, когда она называла его своим красавчиком, он даже не возражал против того, чтобы она говорила ему «мой толстячок». Когда он слышал ее голос, к нему возвращалась радость жизни.
Между тем он уже миновал дворец Фонсеки, который, если верить знаменитой песне[46] старинных студенческих ансамблей, вечно остается в печали и одиночестве, и подходил к зданию комиссариата. Войдя в него и убедившись, что комната Диего пуста, он прямиком направился в кабинет Андреа Арнойи.
— А где Диего? — спросил он, открыв дверь и увидев Андреа, внимательно читающую что-то на экране компьютера.
— В пабе, пиво пьет, — ответила она.
— Мне нужна вся информация о последних десяти днях Томе Каррейры. Можете звонить в Бразилию и вообще делать все, что угодно, но мне нужен детальнейший отчет обо всех его последних передвижениях, а также о подробностях его личной и даже интимной жизни. — Он сделал паузу и добавил: — Что там с компьютером Софии?
— Ребята им занимаются.
— Ладно, позвони Диего и скажи ему, чтобы возвращался на работу.
Настоящая удача иметь пивной бар так близко от комиссариата. Через пару минут Диего уже выслушивал указания, которые ему давал комиссар.
— Постарайтесь извлечь из диска все, что только можно, но заранее предупреждаю вас, что то, что мы там можем обнаружить и что, надеюсь, поможет нам в расследовании преступления, связано с мощами апостола, с его ДНК и с важными открытиями, содержащимися в докторской диссертации покойной. А это означает, что руководитель ее диссертации вполне мог пожелать присвоить эти открытия себе и с этой целью совершить убийство. Так что надо как следует все выяснить.
— А что там с ДНК? — спросила Андреа Арнойа.
Андрес задумался на несколько мгновений, прикидывая, стоит ли рассказывать им все, что он узнал.
— Это в данный момент не имеет значения.
— А откуда вы об этом знаете? — спросил Диего Деса.
— Знаю, и все тут.
