помнит, как зовут самых известных руководителей колумбийской наркомафии, чьи имена и фотографии уже не первый год мелькают на страницах газет…
В этих улыбках – суть проблемы. Все всё знают, но притворяются, что не знают ничегошеньки. Генерал Вега потребовал предоставить ему фотокопии удостоверения личности преступников и их телефоны. Что же, он без них не может поверить в реальность наркомафии?
А министр юстиции? «Я не могу указать на конкретных людей. Ограничусь лишь тем, что скажу: есть лица, позволяющие себя подкупить». Министр Вега Урибе не знает, кто руководит наркомафией, министр Парехо не знает, кто из его подчиненных саботирует преследование кокаиновых баронов. Генерал жалуется, что ему не докладывают о месте нахождения преступников…
Пожарные друг другу шланг не топчут, утверждает пословица. Допустим. Но сей закон соблюдается ради скорейшего тушения пожара, а не ради исполнения плясок между шлангами. По телевизору же мы наблюдали именно виртуозный балет пожарных, начисто забывших про пожар. Они изо всех сил старались не наступать друг другу на шланги…»
И уж если политики не хотели ничего слышать о медельинском картеле, на себя эту функцию взяли журналисты «Эспектадора» во главе с главным редактором газеты, 60-летним Гильермо Кано. В ходе собственного журналистского расследования они выяснили, что одним из важнейших маршрутов транспортировки кокаина на территорию США проходил по Коста-Рике, причем охраняли груз никарагуанские «контрас». От одного из командиров подобного отряда стало известно, что каждый рейс оплачивался в размере 50 тысяч долларов, а рейсы эти шли нескончаемым потоком. Таким образом получалось, что Америка и колумбийская наркомафия «связаны одной целью, скованы одной цепью». После этой статьи было изрядно подпорчено реноме и медельинского картеля, который в этом деле играл вроде бы роль ширмы, и ЦРУ.
В Америке журналистов, встрепенувшихся было, почуяв «жареное», охладили быстро, а вот с колумбийской печатью справиться оказалось гораздо сложнее. Теперь ее основное внимание занимал Хорхе Очоа. В ноябре 1984 года он был арестован в Испании, где босс отдыхал на лазурных берегах Средиземного моря на собственной вилле, за распространение кокаина. Очоа препроводили в тюрьму, после чего последовала цепочка событий, больше напоминающих некую фантасмагорию. Испанский суд неожиданно начал колебаться, а заводить ли вообще дело против Очоа. Так прошел целый год, а те временем из Колумбии и США то и дело поступали запросы выдать им Очоа за нарушение закона в этих странах.
В Испании еще целый год размышляли над тем, чья именно просьба должна быть удовлетворена. На этот раз победила Колумбия, и, так как к тому времени дело об убийстве Лары Бонильи было закрыто, то обвинение боссу наркомафии выдвигалось только одно: незаконный вывоз из Испании в Колумбию быков для корриды. Итак, в 1986 году Хорхе Очоа появился в Боготе. Он сошел с трапа «Авианки», словно звезда, со всех сторон окруженный телохранителями и репортерами, которые по достоинству оценили безупречный серый костюм кокаинового барона, его шикарные черные туфли и красный галстук. Всем встречавшим его Очоа послал изящный воздушный поцелуй.
Далее Очоа направился в суд, где ему предъявили обвинение в незаконном ввозе быков и подделке их медицинских сертификатов, после чего босс картеля небрежно внес требуемую сумму залога – 10,5 тысяч долларов, получил уже заранее приготовленную справку об освобождении и ушел, вольный, как ветер. Правда, он должен был отмечаться в полиции каждые 15 дней, но какой же деловой человек согласится на подобную чепуху?
И вновь Очоа искали; в ходе операции арестовали не одну тысячу человек, конфисковали небольшое количество кокаиновой пасты, листья коки, химикаты, оружие… А потом страсти улеглись. Хорхе Очоа, казалось, бесследно канул; во всяком случае, во всей Колумбии не находилось человека, согласного выдать его даже за приличное вознаграждение.
Однажды произошел курьезный случай. По случаю Нового года, 1987, в Медельине был устроен конкурсный показ чистокровных лошадей. Первый приз в нем завоевал жеребец, предоставленный конюшней Очоа. Жюри пребывало в замешательстве: если хозяина лошади нет, то кому они должны выдать приз? Правда, их сомнения в ту же минуту развеялись: к трибуне шел, горделиво улыбаясь, сам хозяин – Хорхе Очоа. Он ни от кого не скрывался. Спокойно взял приз из рук председателя жюри, слегка улыбнулся, заметив, как дрожат его пальцы, и неторопливо удалился, не обращая внимания на полицию. Впрочем, служители порядка сделали вид, что ничего особенного вообще не произошло. Мало того, один из телохранителей Очоа дружески похлопал по плечу одного из полицейских.
Этот жест не остался без внимания прессы, и на другой день в «Эспектадоре» появилась очередная разоблачительная статья. Вечером того же дня, когда Гильермо Кано уже подъезжал к редакции, сделав вынужденную остановку посреди огромного бульвара, где движение машин было особенно активным, к его машине подъехал мотоцикл. Киллер стрелял почти в упор по неподвижной мишени. Естественно, что все 8 пуль достигли своей цели.
Эскобар еще пытался что-то изменить в правительстве страны. Он даже примкнул к движению, которое возглавлял Луис Карлос Галан, однако вскоре из рядов партии его исключили. Пабло организовал акцию против движения «Новый либерализм» (эти люди сами не понимают, чего хотят и кому на руку они работают, – говорил он). А раз они не понимали, да к тому же обладали значительной властью, значит, их следовало убирать. Галан, окруженный 18-ю телохранителями был в упор расстрелян людьми Эскобара рядом с президентским дворцом. Свидетелей он не боялся никогда. Еще одной искры не хватало для того, чтобы вспыхнула война, но ружья уже были заряжены у всех.
Однако это была еще не настоящая война. Под давлением США, не желавших признавать своего чересчур независимого партнера, в сентябре 1990 года новый президент Колумбии Сесар Гавириа предложил боссам наркобизнеса сдаться добровольно с тем, чтобы впоследствии экстрадировать их в Америку. Это и стало началом конца кокаинового барона и любимца всех отверженных Пабло Эскобара.
По закону об экстрадиции наркоторговцев хотели переправить в Америку, где им грозил немалый срок заключения. Немалый – это мягко сказано. Например, Ледер уже сидел в тюрьме и его срок составлял 130 лет. Вообще подобное положение дел стало возможным тогда, когда президент Турбай подписал соглашение с американцами, предусматривавшее выдачу колумбийских граждан правоохранительным органам США. Когда был убит Лара Бонилья, Бетанкур впервые выдал Америке несколько преступников, связанных с наркоторговлей.
Итак, бывшие уважаемые сеньоры, баснословно богатые и привыкшие по-своему распоряжаться свободой, которой никто никогда не в силах у них отобрать, стали изгоями в своей собственной стране. Они вновь и вновь пытались обращаться к государственным лидерам, предлагали деньги для оплаты внешнего долга. Все, что угодно, только не выдача в США. И все же они были силой и очень грозной, и даже у этой силы появилось наименование: «Подлежащие Экстрадиции». А раз была группа, то и действовала она под лозунгом, выдвинутым Эскобаром: «Лучше могила в Колумбии, чем клетка в Соединенных Штатах». Произнося эти слова, он не шутил. Он действительно так думал, и доказал это и своей оставшейся жизнью, и смертью.
Бетанкур согласился на войну, которая при правительстве Вирхилио Барко стала еще более жестокой. Когда же на политической арене появился Сесар Гавириа, то уже в ходе президентской кампании он сделал экстрадицию своим основным инструментом и главным предвыборным лозунгом. Он предложил боссам наркомафии сдаться добровольно и полностью или хотя бы частично признаться в совершенных преступлениях; в этом случае он не станет выдавать их Америке. И все же Эскобар уловил в этом предложении нечто, похожее на ловушку и не согласился на выдвинутые условия. Он потребовал, чтобы экстрадиция была отменена безусловно, безо всякого признания вины, при гарантии безопасности в тюрьмах и подобной же гарантии безопасности для родственников арестованных и для тех, кто остался на свободе.
А поскольку соглашение достигнуто так и не было, то в Колумбии развернулся тотальный террор и похищение людей. «Подлежащие Экстрадиции» выбрали своей целью журналистов, на которых давно имели зуб. Таким образом они выкручивали руки правительству. Только за 2 месяца было похищено 8 человек. Первой в веренице похищенных стала Диана де Турбай, главный редактор телевизионных новостей и крупного журнала «Ой пор ой», редакторы Асусена Льевано и Хуан Витта, телеоператоры Ричард Бессера и Орландо Асеведо, а также журналист из Германии Хэро Бусс.
Диану захватили, когда она направлялась на встречу со священником Мануэлем Пересом, являвшимся
