живой и невредимой», как над хижиной послышался рокот вертолетов. Полиция начинала очередную операцию против Эскобара. Охранники одели заложников и вытолкнули их из дома, предварительно надев на них белые шляпы и черные пончо, которые обычно носят местные индейцы. Сами они бежали сзади, подняв кверху автоматы, чтобы отстреливаться от приближающихся вертолетов. Когда Диана и Ричард, нагруженный аппаратурой, с трудом карабкались вверх по склону, вертолеты закружились прямо над ними. «Ложись!» – крикнула Диана Ричарду и вдруг, вскрикнув упала. Рядом ударила автоматная очередь. Ричард бросился на землю рядом с Дианой. «Что случилось?» – спросил он. – «Меня ранили, – ответила Диана шепотом. – Я совершенно не чувствую ног. Посмотри, что у меня там…» Ричард отдернул футболку на спине Дианы и увидел около крестца крохотное аккуратное отверстие, совсем без крови. Боли она тоже пока не чувствовала.
Вскоре перед ними появились несколько офицеров Элитного корпуса. Ричард, стоя на коленях перед Дианой, поднял вверх руки и закричал: «Не надо стрелять! Мы – заложники. Мое имя – Ричард Бесерра, а это Диана Турбай. Вы ранили ее». – «Документы», – коротко бросил полицейский. Удостоверившись, что перед ними действительно находятся похищенные журналисты, Ричарду приказали сесть в вертолет, а Диану, которая теперь страдала от страшной боли, изнутри раздирающей все тело, уложили на простыни и тоже перенесли в вертолет. Она еще некоторое время находилась в сознании и понимала, что умирает. В это же время военные сообщали по рации: «В результате спецоперации Элитного корпуса, проведенного в Медельине, нами освобождены два заложника: Диана Турбай и Ричард Бесерра».
Едва услышав об освобождении дочери, Турбай немедленно позвонил Нидии, радостно сообщив, что Диана проходит обследование в госпитале, но неожиданно Нидия отчаянно разрыдалась. «Диану убили!» – уверенно сказала она. Немедленно позвонив Гавирии, Нидия произнесла: «Только вы виноваты в гибели моей дочери, господин президент. У вас сердце из камня». Гавирия растерялся: «Откуда вам известно, что она умерла?». – «Сердце матери не обманешь», – с горечью ответила Нидия. К тому времени Диана действительно скончалась от потери крови. В нее попала разрывная высокоскоростная пуля, выпущенная офицером Элитного корпуса, а подобные пули обычно разрываются внутри тела, вызывая общий паралич, многочисленные повреждения внутренних органов и внутреннее кровотечение.
Эскобар немедленно выступил по этому поводу и заявил, что произошедшее лишний раз подтверждает, что в Медельине население страдает от полицейского произвола. Накануне обстрела стражи порядка схватили двух боевиков и под пытками выбили из них информацию о месте, где находятся журналисты. Когда началась акция, охранники освободили заложников, чтобы те успели укрыться от перестрелки, но Диане не повезло. Кроме нее, в том же бою погибли трое ни в чем не повинных местных крестьян.
Через несколько дней Гавирия выпустил новый Указ, 303, который снимал все препоны, которые до сих пор тормозили явку с повинной боссов наркомафии. Эскобар ответил, что в качестве ответного шага освободит еще одного из заложников. Ею стала Беатрис, сестру Вильямисара. Ей дали 10 минут на сборы, заклеили липкой лентой глаза и усадили в машину. По дороге ей сунули в карман свернутые купюры, а голос над ухом произнес: «Здесь 5000 песо на такси». Беатрис высадили в дальнем районе Боготы, после чего машины немедленно сорвались с места. Тогда женщина сорвала с глаз липкую ленту, а рядом с ней немедленно остановилось новенькое такси, за рулем которого сидел молодой симпатичный водитель. У нее тогда даже не было времени подумать, что все это произошло не случайно. Через полчаса она уже была дома, где ее с восторгом встретили родственники. Единственное, что их удивляло: почему Беатрис все время разговаривает шепотом. От этой привычки она еще долго не могла избавиться – привыкла в плену говорить только так.
Теперь Вильямисара больше всего волновало освобождение жены – Марухи. Он снова встретился с адвокатом Пабло Эскобара. Тот казался крайне напуганным и говорил, что никакие гонорары больше не заставят его работать на босса наркомафии. Он устал постоянно бояться за свою жизнь. Что же касается Марухи, – объяснил Парра, – Ее отпустят лишь после того, как прекратятся полицейские акции в Медельине, а над арестованными прекратят издеваться. После этого разговора он действительно скрылся. Кто говорил, что он решил раствориться в Венесуэле, кто – в колумбийском монастыре, где находилась одна из его сестер. Парра исчез и никто о нем ничего не слышал до апреля 1993 года, когда адвоката и его сына случайно нашли мертвыми в багажнике автомобиля.
Тем временем в Медельине шла война. Всего за два месяца 1991 года здесь погибло больше тысячи человек. Автомобили полицейских взрывали прямо на городских площадях; при этом, естественно, страдали и гражданские лица, которые не имели никакого отношения к противостоянию правительства и наркомафии. При этом жители Медельина, постоянно страдавшие то от репрессивных действий Элитного корпуса, то от ответных акций Эскобара проявили поразительную выдержку и способность терпеть. Они могли уже привыкнуть ко всему, как к плохому, так и к хорошему. От них требовалось много мужества: жить каждый день в обстановке постоянного террора, ожидая, что, возможно, вот-вот прозвучит сообщение, что взорвана еще одна школа или рухнул только что поднявшийся в воздух самолет, или взлетел на воздух многолюдный рынок.
Беспредел в стране дошел до того, что некие бандиты похитили двоюродного брата президента Гавирии, его ближайшего друга. За него не просили выкупа; его просто убили и закопали в поле. При вскрытии в легких обнаружили землю, что свидетельствовало о том, что несчастный был похоронен живым. От кого только не приходилось выслушивать жалобы президенту! Он сказал с нескрываемой горечью: «Кажется, я – единственный человек в Колумбии, который не сможет пожаловаться на свои несчастья президенту…» Однако к этому преступлению Пабло Эскобар не был причастен: он никогда не расправлялся с людьми подобным жестоким способом.
В Медельине Эскобар был хозяином и вызывал у местных жителей симпатию. Он вложил в этот город много денег, и его ничуть не смущало, что его зоопарк с жирафами и бегемотами украшает небольшой самолет, на котором Пабло переправил в Америку свою первую партию кокаина. Он стал живой легендой. Он отдавал приказания из какой-то мистической тьмы, а каждое его слово принималось за истину в последней инстанции. Известно, что у многих жителей Медельина имелись алтари с портретами Пабло Эскобара; они верили, что этот человек способен творить чудеса. Но тот, кто его знал, утверждал, что внутри него таилась огромная разрушительная сила. Почему-то Пабло никогда не умел отличать добро от зла; этого качества он был лишен от рождения.
И с этим человеком собирался теперь вести переговоры Вильямисар, желая освободить свою жену. Он навестил Нидию, которая рассказала ему о своих попытках встретиться с Эскобаром и написала Пабло письмо, в котором не было ни капли ненависти. Эта женщина хотела только одного: чтобы смерть ее дочери послужила достижению мира в Колумбии, она просила отпустить Маруху и Пачо, все еще находившихся в заключении, а в конце послания добавила неожиданную приписку: «Докажите таким образом, что вы не хотели смерти Дианы». Эскобар не ответил на это письмо. Уже находясь в тюрьме, он признался, что у него тогда для этого просто не нашлось сил, но слова матери, потерявшей дочь, потрясли его до глубины души.
После Нидии Вильямисар отправился к братьям Очоа, находившимся в тюрьме и просил их повлиять на решение Эскобара сдаться. «Пока он на свободе, а люди остаются в заложниках, никто, в том числе и вы, не сможете жить спокойно, не опасаясь за собственную жизнь или жизнь своих близких». Те обещали передать Пабло все, о чем шел разговор. Хорхе Луис Очоа отправил Пабло письмо, в котором характеризовал Вильямисара как человека, которому можно доверять. Однако ответ Эскобара звучал однозначно: «С этим сукиным сыном мне говорить не о чем». Вильямисар не отчаялся. По его просьбе Очоа написал еще одно письмо, говоря, что теперь ни при каких условиях Эскобара не смогут подвергнуть экстрадиции, а потому он может спокойно явиться с повинной.
Пабло хранил молчание. Он опасался, что в случае освобождения всех пленников вопрос об упразднении экстрадиции будет отменен. Вильямисар предложил в заложники себя вместо Марухи. «Ведь мы с вами боремся друг против друга, – писал он Пабло. – Но мы – мужчины, а моя жена тут не при чем». Эту просьбу Эскобар также оставил без внимания.
Он не доверял никому и считал это правильным, поскольку был еще жив только благодаря подобной политике. Никто не мог бы сказать, что является его правой рукой. Он сам вникал во все дела, сам за всех все решал. Сам себе главнокомандующий, шеф разведки и контрразведки, дезинформатор, он специально нанимал людей и давал им задания по телефонам, которые – он это знал – прослушивались полицией, и те несли поток бреда (так им было велено), в котором нужный человек сумел бы отыскать нужную крупицу
